"Каждый четвертый пациент с онкологией погибает в течение года. Потому что сидели дома!"

Как работала онкологическая служба в пандемию Даже в период наиболее жестких "коронавирусных" ограничений в Татарстане работала онкологическая служба, рассказал сегодня журналистам глава республиканского онкодиспансера Ильгиз Хидиятов. Не останавливался и поликлинический прием, и стационары. "В этих условиях правительство сделало совершенно правильные выводы, что работу онкослужбы прекращать нельзя. Наша больница ни на минуту не прекращала работу. Работали даже сверх возможностей — коронавирус не мог нас стороной обойти", — сообщил он. Ректор КГМА Рустем Хасанов в этом вопросе проводит параллель с Европой — по его словам, там во время эпидемии онкологические подразделения были практически закрыты. "Больные были предоставлены сами себе. Все было подчинено правилам борьбы с пандемией", — рассказал Хасанов. По словам Хидиятова, COVID-19 выявляли примерно у каждого десятого поступавшего на госпитализацию пациента. При этом Хидиятов не отмечает, что среди онкобольных заболеваемость больше, чем среди других категорий. В случае выявления "ковида" пациента моментально изолировали и по результатам обследования его направляли в госпиталь или на самоизоляцию — с тем, чтобы после излечения от коронавируса он возвращался в онкоцентр и продолжал борьбу с раком. На сегодня онокологическая служба "ритмично работает в полном объеме". "Беспрецедентные вливания в онкологию происходят, и в материально-техническую базу", добавил Хидиятов, в основном по национальному проекту "Здоровье". — Завершено строительство, идет отделка и монтаж оборудования в нашем челнинском филиале. Думаю, в скором времени мы сможем презентовать его, — сообщил Хидиятов. COVID-19 показал необходимость диспансеризации Однако и Хидиятов, и Хасанов, и главный внештатный онколог Минздрава республики Эдуард Нагуманов указывают: большие проблемы создала приостановка в период пандемии диспансеризации. — Когда диспансеризацию выключили, мы поняли, насколько она нужна была. Раньше на страницах печати ученые говорили, что она неэффективна, что она не работает. Но когда ее "выключили" мы поняли, что она нужна, что альтернативы-то нет. Если рак на ранней стадии выявили, то шансы на выздоровление возрастают на порядок, — говорит Хасанов. Хасанов добавляет, что уже сейчас стали ухудшаться те ключевые показатели, по которым оценивается работа онкологической службы — хотя пока их удается удерживать в т.н. "зеленой зоне". Он, впрочем, добавляет: дело не в работе над численными показателями, а в том, что онкологию у пациентов не удается выявить вовремя. Эдуард Нагуманов объясняет это более жестко. По его словам, сейчас на учете с онкологией в Татарстане состоит каждый 33-й житель. Ежегодно выявляют свыше 16,5 тыс. пациентов со злокачественными образованиями. Однако по итогам 8 месяцев этого года более тысячи пациентов, у которых должна быть онкология, просто "не дошли" до онкоцентров. Не дошедшие — это те люди, которые могут и не подозревать о наличии у себя диагноза. Или что-то подозревать, но не обратиться за медпомощью. "Они попадут по неотложным показанием в первичную сеть, когда между жизнью и смертью им будут оказывать первую помощь. И эффективность лечения — она будет намного ниже, чем в плановом порядке" — говорит Нагуманов. — Так, из всего выявленного пула пациентов каждый четвертый погибает в течение года. Почему? Потому что они сидели дома! Потому что они не приходили диспансеризацию! Потому что они не заботятся не только о себе, но и о своих близких, которые попадают в тяжелую ситуацию из-за болезни любимого человека. И эту ситуацию не всегда в силах исправить врачи. Если у вас запущенная стадия, у вас не "могут быть проблемы", у вас они будут, и вы идете к своей смерти. Приходят пациенты, спрашивают, "почему именно со мной?". Потому что вовремя не прошел диспансеризацию, скрининг, — предостерег Нагуманов. Если темпы диспансеризации не удастся наверстать, Нагуманов дает очень пссимистичный прогноз: к концу года количество людей с тяжелыми формами непременно увеличится. "И они будут умирать от этих заболеваний. Будет всплеск одногодичной летальности", — подводит он итог. Каких-либо числе Нагуманов не называет, но, по его словам, доля умерших в течение года будет уже больше, чем "каждый четвертый". В то время как в рамках диспансерных программ в 80% рак выявляют на ранних стадиях. Ели его выявят в таком режиме, то пациента ждет "практически излечение" и долгая, комфортная жизнь. Народные средства не лечат онкологию В разговоре с журналистами онкологи также затронули тему "народных средств" от онкологии — она оказалась очень болезненной. Рустем Хасанов называет весь этот пул так называемых "лекарств" не иначе как мракобесием. — Я, конечно, могу рассуждать, почему человек так делает, почему послушался таких страшных советов. Я видел этих людей, которые занимались лечением настойкой болиголова или других ядов. Откуда, где эти испытания проводили, кто им сказал? И как правило лечение проводится на фоне лечения, которое назначили врачи. Сотни институтов по всему миру — и если бы этот мухомор или болиголов помог кому-нибудь, неужели вы думаете, что онкологи не применили бы это? — заявил Хасанов. Более того, использование "народных средств" может и навредить онкобольным, а иногда и вовсе убить. — Молодая женщина, была небольшая опухоль на почке, мы ее удалили. Отправили под наблюдение. Ей не нужно было никакого лечения — пока. Ее росдтвенники начали подпаивать настойкой болиголова. Она стала худеть, бледнеть, анемия появилась — ее отравляли практически. Привезли ее через четыре месяца, это был практически труп. Мы не смогли ее спасти, она погибла. Ей было 30 лет, она бы прожила еще всю жизнь. После удаления такой опухоли живут десятки лет. Нигматуллин добавляет, что если бы мухомор реально помогал, территорию онкодиспанцера засадили бы грядками грибов и выписывали бы пациентам то, что на них растет.