Дмитрий Пушкарь: «Врач, остановившийся в своем развитии, уже не врач…»

Как инновации и технологические открытия XXI века повлияли на развитие медицины, почему рак предстательной железы больше не приговор и для чего современный врач должен постоянно учиться, «Профилю» рассказал главный уролог Минздрава РФ, доктор медицинских наук Дмитрий Пушкарь. – Если бы медицина была консервативной, мы до сих пор вместо наркоза пользовались бы настоем корня мандрагоры и ломали бы неправильно сросшиеся кости пациентов, потому что не знали бы рентгеновских лучей. Новшества XXI века кардинально изменили понятие медицины как таковой и в мире, и в России. С начала 2000-х годов постепенное развитие медицинской науки приобрело по-настоящему прорывной характер. Десять минут назад я вышел из операционной, где проводил операцию по удалению простаты с помощью роботического комплекса Da Vinci Surgical System. Если бы я делал эту операцию открытым, полостным способом, как раньше, то даже при том, что у меня большой опыт в проведении этих операций в Европе, пациент потерял бы много крови и к тому же под угрозой оказались бы важные функции организма, поскольку в этом случае затрагиваются важные нервные пучки, которые проходят около простаты. Сегодня же благодаря новому методу пациент потерял менее 150 миллилитров крови – в разы меньше! Понятно, что и процесс послеоперационной реабилитации протекает совершенно иначе – значительно легче и быстрее. Вот наглядный пример кардинального прогресса в медицинской профессии. – Звучит фантастически. Известно, что первый робот Da Vinci появился в России по вашей инициативе. Когда это произошло? – В 2008 году мы уже провели первую операцию в Москве. – Сколько таких аппаратов сегодня в России? – Пока, к сожалению, ничтожно мало – всего 30. Для сравнения: в Японии их 400, при том, что населения там меньше, чем в России, а в Америке – 4000. Очевидно, что потребность в таких роботических комплексах очень велика, их эффективность для здоровья нации совершенно очевидна, а значит, нам необходимо как минимум на порядок больше. Поэтому мы совместно с ведущими отечественными инженерами разрабатываем наш, российский робот. – Эта разработка полный аналог Da Vinci? – Нет, это отнюдь не аналог. Наш робот станет значительно компактнее, при этом будет иметь больше операционных возможностей, а в производстве и обслуживании обойдется дешевле. У нас есть технологические ноу-хау, которые позволят сделать обучение врачей работе с этим аппаратом более быстрым и эффективным. Российский роботизированный комплекс сейчас находится на завершающей стадии получения патентных свидетельств. Параллельно мы работаем с фондом прямых инвестиций (РФПИ), ищем новых инвесторов. Хочется верить, что российская хирургия будет укомплектована роботоассистированными хирургическими комплексами уже в недалеком будущем. – Какие новые разработки в области урологии заслуживают особого внимания? – В одном интервью обо всех не рассказать. Мы работаем вместе с выдающимися специалистами – академиком Вадимом Марковичем Говоруном и профессором Игорем Юрьевичем Малышевым, методик и разработок у нас много. Например, занимаемся ранним выявлением патологий предстательной железы: очень скоро будет внедрена ранняя диагностика этих опасных заболеваний по анализу крови. Еще один пример актуален для пациентов с недержанием мочи: мы разработали петлю со страховой подушечкой, которая будет доступна уже в будущем году. Речь идет о по-настоящему прорывной методике, которая улучшит качество жизни множества людей, страдающих этим распространенным недугом и нуждающихся в операции. – Одно из самых распространенных онкологических заболеваний – рак предстательной железы. И пишут, что он значительно «помолодел». Это правда? – Это действительно так: сегодня около 15% моих пациентов с таким диагнозом моложе 50 лет. Объясняется это в том числе и ранней диагностикой, и тем, что люди осознанно обращаются к врачу при первых признаках недомогания, что позволяет поймать болезнь на ранней стадии и как следствие в более молодом возрасте. Эпоха изобилия принесла в нашу жизнь сотни новых продуктов, в том числе богатых не самыми полезными элементами. А значит, появились новые факторы риска, с которыми организм не справляется. Исследования подтверждают связь рака простаты с рационом: чем больше углеводов и животных жиров, чем больше сладкого и стейков, тем выше риск. Сегодня основная группа пациентов с этим диагнозом – это так называемые baby boomers, люди, рожденные в период с 40-х по 60-е гг. А вот поколение, появившееся на свет после 2010 года, имеет 98% вероятности дожить до 100 лет, в том числе и потому, что внимание к своему телу, ЗОЖ становится не просто модным трендом, а образом жизни. – Что такое ЗОЖ применительно к вашей специализации? – Единственная профилактика рака простаты и многих других урологических заболеваний – спорт и отказ от жирных продуктов. – Рак предстательной железы – это приговор? – Уже давно нет. Могу с гордостью сказать, что за прошедшие 10 лет урологи совершили настоящий прорыв. Мы успешно излечиваем пациентов с раком предстательной железы на ранней стадии, мы справляемся с раком почки, удаляя опухоль и при этом сохраняя сам орган, мы спасаем больных раком мочевого пузыря на 1–2-й стадии. Еще лет двенадцать назад никто не мог представить, что мужчине можно будет радикально удалить предстательную железу, сохранив при этом основные функции – мочеиспускательную и часто половую. А многих пациентов сегодня просто наблюдаем. – Стали ли в последнее время наши граждане больше доверять отечественной медицине? Или предпочитают при малейшей возможности лечиться за границей, считая, что «там» всё и всегда лучше? – Я глубоко убежден, что сейчас доверие к российской медицине невероятно возросло. Люди поняли, что нужно ориентироваться именно на специалиста, ведь в России много хороших врачей. – А едут ли к нам на лечение урологических заболеваний? – У нас была большая страна – СССР, и традиция приезжать лечиться в центр существовала всегда. В московских клиниках непременно были пациенты из Казахстана, Белоруссии, Украины, хотите, называйте это медицинским туризмом. Из Европы к нам тоже приезжают, и с каждым годом число европейцев, которые хотят лечиться у нас, растет. Мы должны быть готовы, что в ближайшем будущем к нам поедут на лечение и с Востока, из арабских стран. Но если говорить конкретно об урологии, здесь медицинского туризма меньше, поскольку урологические операции часто носят экстренный характер. – Существуют разные системы финансирования здравоохранения. Где-то за счет страховой медицины или из государственного бюджета, где-то пациент напрямую оплачивает медицинские услуги врачу. Какая система в наибольшей степени соответствует требованиям сегодняшнего дня? – Вся западная медицина дотационная. Знаменитые клиники Johns Hopkins Hospital, Martini-Klinik, Mayo Clinic существуют на пожертвования состоятельных людей. И у нас это должно стать системой, иного выхода просто нет. Сегодня нет страны, которая сможет содержать свою медицину только за счет государственного финансирования. В России многие по-прежнему считают, что, мол, государство должно за все платить, ругают правительство, которое почему-то не покрывает все медицинские расходы людей. Это совершенно безответственный, потребительский подход. Наше государство делает гигантские шаги, которые меняют российскую медицину в корне, за последние 20 лет она совершила огромный прогресс. А ведь начинался этот прогресс практически с нуля, и в некоторых регионах мы по-прежнему в самом начале пути. Отсутствуют какие-то базовые вещи, без которых немыслимо современное здравоохранение. В большинстве больниц, к примеру, отсутствует климатический контроль и нет оборудования, которое должно фильтровать воздух, контролировать постоянную температуру. Я считаю исключительно важным, чтобы руководители обращали внимание на все эти детали – ведь это элементы пазла, из которых складывается то, что мы называем «уровень клиники». Если больница соответствует мировым стандартам, в нее будут стремиться лучшие врачи со своей командой. – Как вы считаете, какой должна быть зарплата хирурга-уролога, к примеру, с 5-летним стажем работы? – Специалист с любым стажем работы должен иметь зарплату, позволяющую жить c определенным уровнем комфорта. Врач должен иметь возможность взять ипотеку, купить автомобиль, поехать с семьей в отпуск. В целом потребности у врачей примерно одинаковые –мало у кого есть непреодолимое желание иметь особняк с бассейном. Если говорить о практикующих врачах, то они имеют разумные потребности. В Европе и отчасти в России врачи делятся на три категории. Первая – врач, работающий в больнице или частной клинике. Работает много, развивается, чтобы иметь определенный финансовый достаток, создает частную практику. Вторая категория – врач, который хочет заниматься научной работой, выступать на конференциях, закрепиться в профессорском сообществе. Такой врач работает меньше, чтобы выделить время на научную деятельность. Денег у него, соответственно, меньше, но жить ему интереснее – это его свободный выбор. Третья категория – специалист высокого класса, доктор наук, профессор, занимающийся сложной узконаправленной деятельностью, например, урогинекологией, онкоурологией или андрологией. Он понимает, что хочет стать руководителем отделения в клинике или больнице, которое занимается его направлением. Вот основные пути развития, и, соответственно, у всех этих категорий разные зарплаты. – А сколько сейчас получает практикующий уролог? – Как врач любой другой специализации – двойную зарплату от средней по региону. В Москве и Санкт-Петербурге цифра выше, поэтому многие и стремятся в эти города. Что касается преподавателей и врачей в вузах, то считаю, что эти люди должны получать, безусловно, больше, нежели сейчас. Пока повысить им уровень заработной платы не получается, но я уверен, что мы к этому придем. – Вы оперируете не только в России, но и во многих других развитых странах. Кто, как не вы, может авторитетно оценить, мы отстаем или мы «на уровне»? – Сегодня нет российской медицины, нет английской, нет французской, медицина едина. В каждой больнице работают несколько команд врачей. Понятно, что все не могут быть на одном уровне, всегда есть лучшие, на которых должны равняться остальные. Если в медицинском учреждении нет нужного поступательного движения, начинается отставание. Если руководство создает соответствующие условия и поддерживает лучших, то, поверьте, эта команда будет работать ничем не хуже любой западной. – Вы хирург мирового масштаба – это не комплимент, а констатация факта. Как вы оцениваете уровень нашего медицинского образования? – Образование – один из многих аспектов, которые мы постоянно обсуждаем и критикуем, но конструктивно. Медицинское образование необходимо постоянно и повсеместно улучшать. Может ли появиться его новая модель? Может и должна. У нас есть люди, которые это понимают, и есть примеры университетов, которые стараются это реализовать. В их числе наш университет МГМСУ, где я руковожу кафедрой, и некоторые московские вузы. Мы единственная страна в мире, где можно поступить в медицинский вуз сразу после школы, отучиться, потом провести 2 года в ординатуре и стать врачом. Во всем мире ординатура занимает 5–6 лет. А у нас в стране продолжается опыт послевоенной медицины, когда некому было учить, а людей надо было спасать. Безусловно, наши учителя – герои, которые восстановили это направление, подготовили огромное количество врачей, чтобы заполнять пустоты, возникшие после войны. Они с этим справились, но нужно осознать, что сейчас иное время. Самое большое отличие нашей страны от других заключается в том, что врач у нас еще не стал самым образованным членом общества. А должен быть. Очевидно, что подготовка врачей должна осуществляться на более высоком уровне, а для этого необходим жесткий отбор. Например, во Франции, если человек два раза не смог поступить в медицинский вуз, третьей попытки у него уже не будет. А у нас это можно делать многократно. Россия – огромная страна, в ней много талантливых ребят, и я убежден, что в медицинские вузы мы должны отбирать самых способных. Это понимание только начинает приходить. Если ребенок после школы хочет стать врачом, он должен иметь способности к аналитической работе, знание английского и понимание того, что всю оставшуюся жизнь ему будет необходимо учиться и переучиваться. – Похоже, не каждый состоявшийся врач хочет учиться на протяжении всей профессиональной деятельности. Часто приходится слышать, что медики недовольны непрерывным обучением, необходимостью аккредитаций… – Действительно, это большая проблема. Такие люди найдут массу причин и отговорок, чтобы не развиваться. К примеру, мы создали московскую урологическую школу, которую может дважды в год бесплатно посещать каждый уролог Москвы, написали тома самых детальных методических пособий. Нам очень важно, чтобы специалисты продолжали самообразование, для этого есть масса возможностей как в Москве, так и в других регионах. Главное, осознать, что врач, остановившийся в своем развитии, уже не врач.