«Штатное» ЧП. Что на самом деле происходило во время вспышки оспы в Москве

Быть бы сему месту пусту, — заключает автор, — если бы не выдающаяся медицина в СССР, который мы потеряли. Вот при той медицине никакого коронавируса бы у нас не случилось. Но действительно ли события во время той вспышки оспы в Москве развивались так, как описывают их блогеры? Судя по официальным советским материалам, все выглядело несколько иначе. Текст с самого начала настраивает на определенный лад кричащим вступлением: «Москва чуть не вымерла! Счет шел буквально на часы!» В действительности ничего подобного столице не грозило. Во-первых, несколько поколений советских людей были поголовно привиты от оспы. В этих условиях массовой эпидемии с тотальным вымиранием случиться просто не могло. Да, действительно, даже привитый человек может заболеть, но у него болезнь, как правило, протекает в легкой форме и с гораздо меньшей смертностью. К тому же вирус становится не настолько заразным (в Москве из нескольких тысяч находившихся в «зоне поражения» заболело только чуть более 40 человек). Во-вторых, ничего экстраординарного в Москве не случилось. Это было, если можно так выразиться, штатное ЧП. С 1945 года и до середины 70-х, когда оспа была окончательно побеждена в мире, в развитых странах было зафиксировано более 50 вспышек завозной оспы. Т.е. привезенной из неблагополучных в этом отношении стран. Например, в 1963 году абсолютно аналогичная вспышка произошла в Польше. Туда оспу завезли также из Индии и события развивались абсолютно схожим с СССР образом. Но вернемся к тому, как развивались события в советской столице. В оригинальном тексте указано, что летавший в Индию художник Кокорекин (между прочим, лауреат сталинских премий), вместо того чтобы вернуться к семье, направился к любовнице, которую одарил индийскими диковинками и экзотической заразой. А любовница мелкобуржуазно возрадовалась и помчалась сдавать диковинки в комиссионку, чем поставила под угрозу вымирания всю Москву. Эта история взята авторами из мемуаров хирурга Юрия Шапиро «Воспоминания о прожитой жизни», которые содержат не всегда достоверные врачебные байки. Тем более что сам Шапиро работал не в Боткинской больнице, а в ГКБ № 29 и подробности мог знать только на уровне слухов. В действительности никакой любовницы вероятнее всего не было. Михаил Супотницкий (весьма авторитетный микробиолог), описывая вспышку оспы в своей монографии «Биологическая война. Введение в эпидемиологию искусственных эпидемических процессов и биологических поражений», ссылается на опубликованные по горячим следам работы советских специалистов Дубровинского и Серенко. Так вот, первой заразившейся действительно была женщина, правда, не любовница, а одна из друзей семьи, навещавшая больного у него дома. Там также описываются все пути распространения вируса от художника, его друзей и родственников. Присутствуют Союз художников, Институт им. Менделеева, ателье по пошиву одежды, НИИ «Теплоприбор» и даже Сандуновские бани. Но никаких заразных комиссионок так и не нашли. Похоже, что автор популярного поста черпал вдохновение из классики Леонида Гайдая, где герой, прибыв из-за границы, также «тайно посещал любовницу» и шатался по комиссионкам. Впрочем, пикантные подробности личной жизни художника далеко не самое важное. Главное заключается в том, что в изначальных текстах блогеров события существенно расходятся с официальными данными. Итак, согласно блогерской версии, покашливающий Кокорекин сразу после приезда отправляется к любовнице. На следующий день ему становится так плохо, что он идет к врачам и его сразу же госпитализируют. Но все тщетно, вечером художник умирает. Пока врачи чесали голову, мимо совершенно случайно проходил старичок-патологоанатом дореволюционной закалки. Увидев труп, этот чеховский интеллигент (наверняка с характерной бородкой и в пенсне) воскликнул: голубчик, да ведь это оспа! Тут же КГБ, милиция, врачи и лично товарищ Хрущев установили несколько десятков тысяч человек, с которыми успел пообщаться умерший буквально через день после приезда художник, и все закончилось хорошо, Москва устояла перед оспой. А теперь о том, как все происходило на самом деле. 22 декабря Кокорекин вернулся из Индии. 23 декабря он обратился к врачам с жалобами на резкое повышение температуры и боль в животе. Пришедший врач поставил диагноз — грипп. 25 декабря врач снова заглянул к больному, у того температура не спадала, стабильные 39 градусов. Боли в животе также не прошли. Врач предположил аппендицит. 26 декабря Кокорекина навестил еще и хирург. Он сразу же опроверг этот диагноз, тем более что на животе у больного появилась сыпь. На этот раз у него заподозрили сыпной тиф. 27 декабря Кокорекина осмотрел инфекционист. Температура у него спала, но самочувствие ухудшилось, он начал кашлять кровью. Ему поставили новый диагноз — грипп с аллергической сыпью на медикаменты. Больного решено госпитализировать в инфекционное отделение Боткинской больницы. 28 декабря Кокорекину стало еще хуже. Врачи отметили сильное покраснение кожи, появление отеков и кровоподтеков. После осмотра больного профессором диагноз был уточнен и вновь изменился. Теперь у него подозревали тяжелую аллергическую реакцию на антибиотики. 29 декабря состоялся медицинский консилиум с участием всех врачей, от терапевта до гематолога и отоларинголога. Диагноз был оставлен прежний. Тем же вечером больной умер. Официальная причина смерти по результатам вскрытия: геморрагическая алейкия. Кокорекин умер с неправильным диагнозом, и вскрытие также дало неверный диагноз. Никакого чеховского старичка-интеллигента с наметанным на оспу глазом не нашлось. Прошло 16 суток, прежде чем стало ясно, от чего на самом деле умер пациент. Первыми заболевшими стали врач-отоларинголог из Боткинской больницы и подруга семьи Кокорекиных, навещавшая его во время болезни. Они заболели 7 и 8 января. Причем врач еще два дня ходил на работу в больницу, несмотря на резкое ухудшение самочувствия. Но и тогда заболевание долгое время не удавалось установить. У них также подозревали грипп, затем ветрянку. 14 января их пробы все же отправили на лабораторную диагностику с подозрением на оспу. 15 января диагноз подтвердился. И только тогда, через две с небольшим недели после смерти Кокорекина, врачи узнали, что на самом деле он болел оспой. Вот тут и пришлось понервничать. Больной общался с родственниками и друзьями семьи, а те, в свою очередь, общались со своими друзьями и коллегами. Кроме того, Кокорекина наблюдало множество врачей разного профиля, которые после него посещали десятки других пациентов. Всего под подозрением оказалось 5 тысяч человек. Из них заболели 46. У большинства (33 человека) болезнь протекала в легкой форме. Тяжелая форма была выявлена у 6 человек. Помимо художника Кокорекина умерли еще два человека. Правда, один из этих случаев стал предметом бурного спора между специалистами. Пациент, находившийся в Боткинской больнице с диагнозом лимфома Ходжкина подхватил еще и оспу и через несколько дней умер. Часть врачей настаивала на том, что причиной смерти стал рак, другие настаивали на оспе. В конце концов спор был разрешен тем, что скончавшегося пациента записали в число жертв оспяной вспышки. Всех жителей Москвы и Подмосковья пришлось экстренно прививать. Интересно сравнить советскую вспышку с аналогичными инцидентами в других странах. Тем более что развивались они по одному сценарию: нулевому пациенту неверно ставили диагноз. Не то чтобы врачи во всех странах, как капиталистических, так и социалистических, резко поглупели. Просто все люди в этих странах были привиты от оспы. А в этих случаях если болезнь все же появляется, она часто отличается атипичным течением, которое не имеет характерных признаков, и распознать оспу может быть весьма трудно. В 1947 году оспу завезли в Нью-Йорк. Прежде чем врачи поняли, с чем имеют дело, заболело 12 человек. Двое скончались. Экстренно пришлось прививать свыше 6 млн человек. В 1963 году оспу привезли в Польшу. Там врачи особенно отличились, распознав оспу только через полтора месяца. Всем больным они ставили диагноз малярия или ветрянка. Заболело 99 человек, умерло 7. При этом болезнь успела распространиться по нескольким областям. В итоге пришлось прививать 8 млн человек. В 1970 году вспышка произошла в ФРГ. Там тоже долгое время не могли поставить диагноз нулевому пациенту, в результате на карантин пришлось сажать 10 тысяч человек, а более 20 млн в нескольких землях Германии экстренно прививать. Заболело 20 человек. В 1972 году оспу завезли в Югославию. Там эпидемию распознали только через 35 дней после того, как ее привез в Косово местный житель, подцепивший вирус по время хаджа в Мекку. В Косово и ряде других регионов был введен строгий карантин, 18 млн жителей страны привито. Заболело 175 человек, умерло 35. Нетрудно заметить, что московская вспышка по сути ничем не отличалась от аналогичных завозных эпидемий в других странах. Однако всего через несколько лет советским медикам пришлось столкнуться с действительно экстраординарным испытанием. В стране вновь появилась холера, которая отсутствовала уже несколько десятилетий. Эпидемией был охвачен юг УССР, Крым, ряд областей РСФСР и часть Кавказа. В разгар курортного сезона запертыми на карантин оказались свыше 150 тысяч человек, а для обеспечения порядка пришлось привлекать внутренние войска. Но это уже другая история.