Что тормозит посмертное донорство в России
В России растёт число операций по пересадке органов. Тем не менее, на трансплантацию стоят очереди, и ежегодно десятки людей умирают, не дождавшись оперативного вмешательства, способного спасти им жизнь. Нужен ли России переход от действующей презумпции согласия к системе испрошенного согласия? Что может помочь решить вопрос ограниченного донорского ресурса? Врачи-трансплантологи убеждены: надо вести санитарно-просветительскую работу, чтобы с младых ногтей у граждан было понимание благородства, заключённого в посмертном донорстве. Альтернативу — пересадку органов от свиньи или искусственно выращенные органы — ждать слишком долго. Презумпция согласия В России из общего количества операций по пересадке 20% — прижизненное донорство (близким кровным родственникам можно отдать свою почку или часть печени), остальные 80% проходит с использованием посмертного донорства — от пациентов больниц, у которых констатирована смерть мозга или остановка сердца. Для диагностики смерти в случае вероятного донорства органов должен собраться специальный врачебный консилиум, и, например, окончательное решение о смерти мозга не может быть принято раньше, чем через шесть часов наблюдений за пациентом. В отношении посмертного изъятия органов в России сегодня действует презумпция согласия, по примеру таких стран, как Австрия, Бельгия, Испания, Англия, Чехия и Великобритания. Врачи исходят из того, что каждый гражданин изначально согласен с тем, что после смерти его здоровые органы будут пересажены кому-то из тех, кто стоит в очереди на трансплантацию. Отсутствие выраженного отказа при жизни трактуется как согласие. Врачи не обязаны спрашивать у родственников, хотят ли они, чтобы органы умершего были изъяты, но в реальной жизни трансплантологи всегда стараются провести такую беседу. При этом все отмечают, что уровень отказов очень высок. Что же заставляет врачей вести тяжёлые разговоры с членами семьи о возможном изъятии органов у человека, находящегося в реанимации? Дело в том, что родственники часто против посмертного донорства. Если не предупредить их о предстоящем изъятии органов, ситуация может обернуться скандалом и обращением в суд. Выиграть дело в суде невозможно из-за действующей презумпции согласия, но скандалы отнимают силы и время. Врачи, опасаясь такого хода событий или не желая обсуждать вопрос с семьёй умирающего, часто предпочитают не сообщать в координационный центр органного донорства о том, что в стенах больницы есть потенциальный донор, дают человеку уйти из жизни и ни о каком заборе органов даже не упоминать. Таким образом, невзирая на то, что формально благодаря закону у медиков развязаны руки, проблему с донорскими органами презумпция согласия не решает. В России нет документа, обязывающего главврача организовывать в клинике посмертное донорство органов. А учитывая то, что такое изъятие органов — процесс не менее сложный, чем сама операции по пересадке, медучреждению легче отказаться от выявления потенциальных доноров среди умирающих. Белоруссия решила этот вопрос довольно жёстко: там несообщение о доноре в Центр забора органов приравнивается к неоказанию помощи больным. После введения новых нормативных документов белорусы попали в первую десятку по числу пересадок органов (для сравнения — Россия всего лишь в четвёртой десятке). «Необходимо повысить донорский ресурс» Министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова в апреле 2019 года рассказала об улучшении ситуации с трансплантацией органов в России — число операций за три года выросло в 1,5 раза. В 2018 году были проведены 1,4 тысячи пересадок почек, почти 500 пересадок печени и 290 операций по пересадке сердца. Но, тем не менее, донорских органов не хватает. Многие люди не понимают уровня проблем, связанных с пересадкой органов, того, насколько это важно. Цена отказов от посмертного донорства — чья-то жизнь, и зачастую речь идёт об очень молодых пациентах, нуждающихся в срочной операции. О пересадке органов говорят слишком мало, считает профессор Олег Резник, врач-трансплантолог, доктор медицинских наук. С его точки зрения, истории больных, которым были пересажены органы, должны чаще освещаться в СМИ, и тогда посмертное донорство спасёт сотни тысяч жизней. {{expert-quote-215}} Author: Олег Резник [ трансплантолог Санкт-Петербургского НИИ скорой помощи имени И.И. Джанелидзе ] Существует проблема донорского ресурса. Главное — это неприятие родственниками умершего факта будущего донорства. Нужно показывать альтруистический, гуманистический характер трансплантологии. От одного донора можно получить до семи органов, спасти семь жизней. С коллегой солидарен и президент НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского, доктор медицинских наук, профессор, академик РАН Могели Хубутия. Как рассказал News.ru заслуженный врач РФ, в стенах «Склифа» только в 2019 году сделано почти 90 трансплантаций печени, 200 трансплантаций почки; по 15 — 20 операций было проведено по пересадке поджелудочной железы, сердца и лёгких. Можно было бы спасти больше больных, если бы люди иначе относились к посмертному изъятию органов. Беда в том, что россияне очень мало об этом знают, считает Хубутия. Рассказывать о передовых достижениях медицины, в том числе и о пересадке органов, надо с экранов телевизоров. Надо показать тех, кто выжил только благодаря пересадке органов — как они живут, как работают, женятся, рожают детей. Ради спасения людей достаточно выделить час эфирного времени, считает трансплантолог. Помимо этого, надо вернуться к санпросвет работе. {{expert-quote-216}} Author: Могели Хубутия [ президент НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского ] Если бы в каждом медицинском учреждении лежали брошюры, разъясняющие суть трансплантологии и важность возможности посмертного изъятия органов, вопрос донорского ресурса был бы уже решён. Алексей Чжао, врач-трансплантолог, заместитель директора ФГБУ «Институт хирургии имени А. В. Вишневского», поддержал коллег: только образование, причём, начиная уже со школьного возраста, выведет ситуацию с посмертным донорством органов на иной уровень. И без помощи государства в вопросах просвещения не обойтись. Важно, помимо прочего донести до верующих мнение РПЦ. Патриарх Кирилл считает посмертное донорство благородным делом, но об этом мало кто знает. Поддерживал подобный поступок и Алексий II. Если в российских храмах, по примеру католиков, повесят плакаты с текстом: «Не бери свои органы на небеса», а на проповедях станут напоминать о том, что насколько важно и высокоморально спасть чужие жизни, это сможет серьёзнейшим образом изменить отношение к донорству, — рассказал Могели Хубутия. Откуда может прийти помощь? В мире ежегодно выполняется до 100 тысяч трансплантаций органов и более 200 тысяч операций по пересадке тканей и клеток. Чаще всего пересаживают почки и печень — 50 и 20 тысяч трансплантаций в год соответственно. Лидирующее положение в этом сегменте медицины занимает США: почки там пересаживают примерно 10 тысячам пациентов в год. Между тем, во всех странах, независимо от того, действует ли там презумпция согласия или же работает система испрошенного согласия, донорских органов не хватает. Ежегодно от 15% до 30% больных, ожидающих очереди на операцию, умирают, так и не дождавшись «своего» органа. Век высоких технологий позволяет надеяться на то, что помимо посмертного донорства, у человечества появятся и иные источники органов для пересадки. В России начинать стоит с того, чтобы поработать с уже изъятыми органами, забракованными трансплантологами по самым разным причинам. Олег Резник в пример привёл пересадку такого важного органа, как печень. В отношении донорской печени всё очень сложно. Сказываются болезни цивилизации: сахарный диабет, ожирение, гипертонии, многочисленные гепатиты. В итоге почти каждая третья донорская печень не пригодна к пересадке. При этом современная медицина научилась купировать все виды послеоперационных осложнений, и прогноз для жизни у больных, перенесших трансплантацию, благоприятный: идёт полная реабилитация, люди живут по 20 лет и более, — поделился Резник. В США вопрос использования донорской печени от больных с жировым гепатозом (ожирением печени) и даже с гепатитом В или С уже решён: есть оборудование, посредством которого проводится оксигенация органов, изъятых у донора. В России по закону нельзя пересаживать органы, инфицированные гепатитами, хотя американцы это делают. Ими проводится оксигенация органа после его забора. Жизнь органа таким образом можно продлить в три раза — можно держать его не 5 часов, а до 15 часов, что очень важно. При этом печень, например, очищается не только от гепатитов, но и от гепатоза, — рассказал профессор Хубутия. — У нас нет такого аппарата. Сам он недорогой, но очень дороги расходные материалы к нему. Из перспективных методов, которые, возможно, уже в недалёком будущем станут буднями для трансплантологов всего мира — создание различных полноценных и жизнеспособных органов путём применения биоинженерных технологий. Уже сейчас есть попытки выращивания органов из паренхимы (функционально-активных клеток эпителия), а также обсуждаются варианты применения распечатанных на 3D-принтере органоидов. Однако есть вероятность того, что гораздо раньше трансплантологам станет доступна ксенотрансплантация — межвидовая пересадка органов от одного биологического вида другому. Лучше всего человеку в качестве донора подходит свинья — никакие другие животные пока не рассматриваются. Свинья для этого должна быть трансгенной, она должна быть выращена в стерильных условиях. Пока медики не уверены в том, что такие пересадки полностью безопасны, что «свинья не подарит нам какую-нибудь новую болезнь», и из-за этого процесс ксенотрансплантации сильно тормозится. На текущий момент серьёзно обсуждать вопрос можно лишь отталкиваясь от принятой в стране презумпции согласия. Активно проводимая разъяснительная работа, о которой так единодушно говорят трансплантологи, могла бы быть дополнена составлением единого регистра отказа от донорства: списка людей, которые при жизни выражают своё категорическое несогласие с посмертным донорством. В противном случае «ловушка» для тех, кто не хотел бы отдавать свои органы после смерти, слишком очевидна.
