Орган особого значения. Гематолог - о заболеваниях крови и как лечить
«Если ребёнок хочет днём спать, вялый, недомогает, когда постоянно ненадолго повышается температура, если мама увидела объёмные образования - например, увеличенные лимфатические узлы, если малыш похудел, хотя ест хорошо, необходимо сразу обратиться к врачу! Возможно, это гематологическое заболевание» , - считает главный детский гематолог Красноярского края Марина Борисова, которая рассказала корреспонденту «АиФ-Красноярск», какая выживаемость пациентов с тяжёлыми заболеваниями крови и почему для успешного лечения нужны не только лекарства? Кровь заменить - не руку пришить Корреспондент «АиФ-Красноярск» Сергей Митрухин: Марина Васильевна, но это же необязательно гематологические проблемы. Может, туберкулёз... Марина Борисова: Да, очевидных и только им свойственных внешних признаков у гематологических заболеваний нет. Разве что некоторые признаки онкологии. Все остальные не специфичны. Поэтому обязательно нужно сделать анализ крови, биохимию, УЗИ, и потом уже определиться с дальнейшим обследованием или лечением. - Кровь - специфический, но такой же орган человека, как рука или нога. Вызывает ли это трудности при общении врача с пациентом? Как люди вообще воспринимают свою кровь? - Как орган точно не воспринимают. Допустим, у ребёнка злокачественное заболевание, апластическая анемия, и родители часто говорят: «Раз это заболевание крови, давайте сделаем переливание, всю больную выкачаем, а здоровую вольём». Но так не получится, потому что клетки крови производятся в костном мозге. После замены он всё равно будет производить «неправильные» клетки, не выполняющие нормальную функцию. Проблема не в самой крови, а в органе, который её производит, в костном мозге. - Переливание крови сродни трансплантологии? Мы, пусть и не «пришиваем», но заменяем свой орган на чужой? - В общем, да. Это даёт нам время пережить кризисный период. И мы сейчас не переливаем цельную кровь, а только какой-то её компонент. Если нет тромбоцитов, останавливающих кровотечение, переливаем тромбоциты, не хватает эритроцитов - переливаем их, потому что эритроциты переносят гемоглобин, и важно, чтобы человек не погиб от гипоксии, нехватки кислорода, прежде всего в тканях мозга. Мы просто замещаем нехватку компонентов чужими, пока наш костный мозг не начнёт производить свои. А всё, что мы вводим извне, достаточно быстро разрушается и выводится из организма. - А какие заболевания крови есть? Я с детства слышал только о двух - лейкемии и гемофилии - из истории царской династии. - Очень много заболеваний, и некоторые довольно распространённые. Это и тромбоцитопения, когда не хватает тромбоцитов, подтипов гемофилии очень много. В школьных учебниках рассказывают о гемофилии типа А, есть ещё нехватка других компонентов. Бывает, наоборот, избыток тромбоцитов - это тоже плохо, когда есть угроза тромбоза, тромбофилия. Около полусотни основных видов. Впереди планеты всей - А насколько успешно в крае справляются с этими заболеваниями? - Выживаемость пациентов у нас не отличается от федеральных и зарубежных центров, если говорить о лейкозах, например. Это самое тяжёлое онкогематологическое заболевание. И апластическая анемия. Казалось бы, просто анемия - подлечился и пошёл. Но при ней костный мозг вообще не производит элементов крови. То есть нет защиты от инфекций, от кровотечений. И у нас, и в мире выживаемость при лечении лимфобластных лейкозов - около 80%. Раньше была лишь 10%. 30 лет назад, когда только выделилась онкогематология, мы ставили диагноз, проводили минимальную химиотерапию, потому что не было никаких протоколов лечения, и дети в основном погибали, выживали только самые живучие от природы. А при апластической анемии сейчас почти стопроцентная выживаемость - протоколы лечения меняются на более эффективные, улучшается прогноз. Идут совместные российско-немецкие исследования. - То есть российская медицина догоняет западную? - Да, и даже обгоняет в некоторых областях. В трансплантации мы впереди планеты всей. У нас сейчас в Рогачёвском центре (Национальный медицинский исследовательский центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачёва Минздрава России. - Ред.) самые обширные и центровые исследования острых лимфобластных лейкозов. Одноместные палаты появятся не скоро - А как же мнение земляков: смотрите, сколько сейчас детей умирают? Это память родителей о медицине их молодости? - Сейчас проблема общества в том, что все сидят в Интернете. Пациенты на форуме всё узнали: кто из них чем и от чего лечился, и не хотят идти к врачу. Второй миф - заграница нам поможет: там лечат хорошо, а у нас - плохо. Поверьте, результаты одинаковы. Да, там условия другие: одноместная палата, возможность приходить родственникам, когда им вздумается, где-то пруд с лебедями... для кого-то это важно. Но всё за большие деньги. И там в лучшем случае вас первые 3 дня лечат, а потом - всё, в больнице никто пациента до выздоровления не держит. У нас же при осложнениях или побочных заболеваниях лечат, пока не вылечат. Там очень узкая специализация, а наши врачи занимаются абсолютно всем. - Возможна ли вообще ситуация, когда каждый пациент лежит в своей отдельной палате? - Пока нет, ведь наши больницы в основном построены ещё при социализме. Во-вторых, заболеваемость растёт, и по большей части за счёт приезжего населения: почти половина пациентов - из бывших союзных республик. В среднем число заболевших сейчас - 4,1-4,5 на 100 тыс. детей. В абсолютных цифрах это примерно 30 случаев лейкозов в год, а вообще гематологических пациентов 80-85 детей за год. - Почему онкогематологию выделили в отдельный подраздел медицины? Есть же общая гематология. - Из-за очень дорогостоящего лечения. Оно сравнимо с высокотехнологичной кардиологией. Причём это даже не препараты химиотерапии, а лекарства сопроводительной терапии. Ведь яд, который мы вводим в организм, не только убивает злокачественную клетку, но и причиняет ущерб остальным. Такая сопроводительная терапия в 3-5 раз дороже всех остальных препаратов, вместе взятых. - Достаточно ли в крае детских гематологов? - Вполне. Восемь специалистов на весь край. Сейчас обучили ещё двоих молодых докторов - в отделении трансплантации. К тому же постоянно советуемся с коллегами. Те же молекулярно-генетические анализы, как референс, для подтверждения выводов мы отправляем в Москву и Екатеринбург. Если в краевой больнице провели курс химиотерапии, а потом пациент уехал домой, под наблюдение, то для того чтобы уколы сделать, пункцию костного мозга взять, достаточно и одного специалиста в районе. Только он тогда не гематолог, а обычный педиатр. - Философский вопрос: как вы смотрите на перспективы медицины на ближайшие 50 лет? - Медицина как наука в последние 10-15 лет развивается не быстро, а очень быстро! Если в начале века трансплантация костного мозга казалась технологическим пределом, то скоро и она будет не нужна. Созданы препараты, справляющиеся с некоторыми серьёзными заболеваниями без химиотерапии - сейчас уже ведутся эксперименты с ними. Возможно, в ближайшее время не нужна будет химио- и лучевая терапия, и даже трансплантология. Но наверняка останется проблема - много надзирающих. Один лечит, а над ним пятеро проверяющих. Вот это неправильно. Если я так долго училась, затем нарабатывала опыт, а мне говорят про чек-листы, что я отклонилась от протокола... Врачу нужна некоторая свобода действий, ведь у каждого больного свои особенности. Слово в помощь - А нужна ли психологическая помощь пациентам? Или лучше довериться лекарствам? - Конечно, нужна. Поэтому у нас есть психологи. Вот девочку привезли с тяжёлым лейкозом, но родители верили, что она выживет. Спрашивали: «Что ты хочешь?» - и привозили ей и кошечку домашнюю, и собачку - мы разрешали. И когда уже казалось, что мы не справимся, она выздоровела! Ещё пациент был в реанимации, юноша, тяжёлое кровоизлияние в мозг, полтора месяца на аппарате искусственной вентиляции лёгких. Но мама приходила каждый день, тихо молилась, ухаживала за ним. Сейчас он уже взрослый, женился, дети у него красивые! - Не укорачивают ли такие сложные процедуры человеку жизнь? - Нет. Многие боятся: «Ой, эти наркозы, пункции... » - но сколько я веду статистику - никаких отклонений от нормы. Если у детей нет травм головы, всё нормально с психикой, они поступают в институты, с отличием оканчивают их, рожают детей. Приходит на консультацию женщина с ребёнком, вижу - знакомое лицо у девочки, спрашиваю: «Вы точно первый раз у нас?» А она отвечает: «Это не она, это я у вас лечилась». Вышла замуж, родила, всё хорошо у неё. Моя первая пациентка, например, в Риге живёт - переписываемся до сих пор, ей уже за сорок, двое взрослых детей, внуки пошли. Поэтому я точно знаю: не от одних лекарств и протоколов зависит выздоровление. Даже людей с тяжёлыми заболеваниями. Медицина - не только наука, но и искусство. Иногда искусство невозможного.
