Лекарственная 228-я статья УК вошла в противоречие с жизнью
Вообще-то проблема взаимоотношений российского человека и фармакологии возникла не вчера и не год назад. А ровно тогда, когда за опиоидные болеутоляющие начали винтить. Это было даже раньше, чем американцы признались, что у них свирепствует эпидемия опиоидной аддикции с подачи доблестных врачей и компании-производителя лекарства под названием OxyContin семейки Саклер. Ну и немного уличного лекарства под названием героин, которое тоже когда-то было официальным лекарством по рецепту. А OxyContin – только приличное его издание. Бостонский университет подсчитал, что только в 2015 году «официальный наркотик» унес 33 000 жизней. Потому что опиоиды стали выписываться при малейшей головной боли. Американская публика не захотела больше терпеть дискомфорты, связанные с болевыми ощущениями при любом заболевании. А врачи как-то и не противились такому запросу аудитории – причем ровно с 90-х годов, когда им начали заносить от фармы в конвертах. Собственно, во многом смерти Майкла Джексона и Принца связаны именно с таким потреблением прописанных опиоидов и тяжелой зависимостью от них. Это то, что происходит в свободной стране ™. В то время в несвободной стране ™ набирала обороты борьба с наркоманией и торговлей наркотиками. Несмотря на то, что свинченными оказывались каждый раз дистрибуторы (по-русски – шестерки) и ни одного оптовика (по русски – пахана), решили расширить и углубить борьбу за счет врачей и фармы. Мне фарму не жаль в принципе – потому что вся фармакологическая индустрия состоит из элементов, которые должны гореть в аду – она вся выстроена на получении сверхприбылей на человеческих страданиях. Кто хочет – пусть попробует открыть независимую аптеку. Причем, в любой стране мира. Ну, или проверить цены на месячный курс таблеток от гепатита С. Про все остальное вам расскажет директор фонда АнтиСПИД Антон В. Красовский. А вот врачей и пациентов уже немного жальче. Сам такой. Пациент. Если бы друзья не скидывались в 92-м на ежедневные инъекции морфинов, так бы и отдал Богу душу от болевого шока после шести операций. Или не-богу. И, уважаемые ровесники, прошу вспомнить, как нам мамы покупали без рецепта наш советский кодеин от простуды! Он теперь во всех страшных списках и нас всех запишут в наркоманы с детства. Потому что он – алкалоид опиума. Как оно теперь обстоит в больницах? Дают ли вместо опиатов от боли политически корректные горчичники? Сообщите общественности подробности, пожалуйста. А на самом деле битва переместилась сейчас в интернет, на таможню и в среду родителей, которые пытаются как-то облегчить страдания своих детей. Хрен с ними, со взрослыми, – потерпят. Первые скандалы начались год назад и то – только потому, что всполошилась общественность. Помните, как свинтили маму за диазепам в микроклизмах? И женщину-мать Коннову, у которой паллиативный (то есть, умирающий) ребенок? Как она чуть не села по 228 статье за диазепам? Ну, вот это все. Потом был скандал с мамой ДЦП-сына – Еленой Боголюбовой. И с лекарством, которое она называет Frisium. Заказала по почте. И её задержали при получении посылки. Теперь обвиняют в контрабанде психотропных веществ. Теперь мы читаем, что еще одну мать задержали при получении 600 таблеток фризиума. Диагноз сына – эпилепсия, ему 25 лет. Коллеги с RT приводят пример еще одной матери девятилетнего сына со структурной эпилепсией Татьяны Зотовой: «Нам очень трудно подобрать препараты, а мы перепробовали практически всё. В Европе фризиум применяют повсеместно, он не является наркотическим, а стоит копейки – от 5 до €20. В России его продают в 12 раз дороже. Через месяц лекарство закончится, а без него мой ребёнок может погибнуть», – говорит женщина. По образованию Зотова невролог и раньше сама выписывала рецепты на препарат. «Если я его повезу, мне грозит до 20 лет тюрьмы. А раньше я закупала лекарство на целый курс лечения». Я пока постараюсь не обращать внимание на странную фразу «В России его продают в 12 раз дороже» – потому что тогда непонятно, кто его продает, если он запрещен. Нестыковка. Просто я не знаю, с чего убитая горем мать взяла, что фризиум (это название используется в Южном полушарии) используется везде и стоит копейки, потому что, например, в Германии препарат под местным названием Clobazam подпадает под Betäubungsmittelgesetz (он же «опиумный закон») – то есть, закон об обороте наркотических веществ. И выдача рецепта на него строго регулируется. И только через аптеки. По 83 евроцента за таблетку. Покупку компенсирует страховая компания. На Россию сайт «лекарства из Германии» предлагает 50 таблеток за 54 евро плюс доставка 35 евро итого 89. Ну, и прием русскими силовиками при получении посылки – бесценно. То есть, все сходится на том, что существует много незарегистрированных препаратов, которыми нельзя в России торговать. Прописываемые легальные субституты не работают или работают не так, как нужно. При этом Минздрав даже как-то выдает на них отдельные разрешения (по словам самого ведомства – типа 1000 разрешений в год) потому, что считает, что у нас есть эффективные лекарства для эпилептиков. Но эпилептиков-то гораздо больше, чем тысяча! А что в этот момент происходит с остальными? На одной чаше весов – страдания людей, которые от боли рискуют нарушать действующие законы, на другой – ведомство, которое работает по какому-то своему собственному плану и принципу, в отрыве от реальности. А рядом с этими электронными весами, атрибутом наркоторговца, – силовики, которые тоже работают по своему собственному плану и принимают страдальцев. Потому что есть норма – а именно, 228 статья УК РФ, которая входит в противоречие с жизнью (и смертью тоже). Понятен и пафос законодателей, которые пытаются как-то заткнуть тряпками плотину наркопотребления. Никто не хочет, чтобы наши Принц и Майкл Джексон умерли от передоза легальными прописанными оксикодонами. Но, во-первых, у нас и Бейонсе-то нет, не то, что Принца. А во-вторых – правила игры должны быть прозрачными. Там, где необходимо – отпустить, одновременно усилив контроль за выполнением. Чтобы врачи не боялись выписывать то, что необходимо. И чтобы матери эпилептиков покупали то, что нужно, не ожидая ареста. Иначе все тонет в океане анархии, которую разводит именно 228-я статья в ее сегодняшнем изводе: глаза боятся, а руки делают. Люди не обязаны терпеть боль ради высокой и недостижимой, как коммунизм, цели. Эта цель – ничто, процедура – всё. Так вот, процедуру надо менять. На этом сходятся представители всех идеологических лагерей в России. Теперь бы услышала их голос, например, Госдума.
