Александр Сергеев: наука должна помочь обществу войти в творческий уклад

Одной из основных тем обсуждения на Петербургском международном экономическом форуме по традиции становится влияние новых технологий на глобальное развитие — как возможности для улучшения жизни людей, так и сопутствующие риски. О том, как ученые должны помочь людям перейти к новому общественном укладу, основанному на творчестве, в кулуарах ПМЭФ-2019 РИА Новости рассказал президент Российской академии наук Александр Сергеев. Беседовал специальный корреспондент Владимир Сычев. — Александр Михайлович, перед различными большими форумами руководство Академии наук, как правило, посещает различные местные исследовательские центры с целью найти точки соприкосновения, выходы на перспективные проекты. Где вы побывали сейчас? — Мы были гостями очень интересных научно-технологических организаций. Сильнейшее впечатление оставило посещение компании "Биокад" — это наша современная биотехнологическая компания, которая показывает модель успешного вхождения в высокотехнологичный рынок фармацевтических препаратов. Причем, в направлении очень современном — создании противоопухолевых препаратов, основанных на моноклональных антителах. Этот рынок — многодесятимиллиардный. У нас сейчас ставятся задачи в области демографии, в области повышения качества жизни. На первый план выходит борьба с онкологическими заболеваниями. И те результаты в области химиотерапии, которые уже достигнуты — я имею в виду существенное продление жизни пациентов, которые принимают специально подобранные препараты по правильным протоколам, и то, что сейчас все больше развивается иммунотерапия рака, делают это направление сейчас очень и очень перспективным. "Биокад" производит противоопухолевые препараты. Результат — за последние три года он добился фантастического вытеснения импортных лекарств. Если вы берете, скажем, тот же герцептин, применяемый в лечении рака молочной железы, тот наш аналог по тем данным, которые были нам приведены, вытеснил зарубежный герцептин на 70%. К тому же наш препарат дешевле. Интересно, что на "Биокаде" создается около 200 килограммов фармацевтической субстанции. И это в определенной степени закрывает потребности страны по тем локализациям, на которые нацелены эти лекарства. Но если мы хотим расширять использование препаратов для других типов опухолей, или если мы хотим войти в мировой рынок, нам нужно новое производство. Так вот, на "Биокаде" построен новый завод. Я честно хочу сказать — это самый современный хай-тек даже по сравнению ведущими мировыми фармкомпаниями. Завод начинает работать в этом году. И на первой линии будет производиться около 600 килограммов субстанции. Дальше будет еще больше. Вот этот путь "Биокада" очень интересен для фармпромышленности. Но для науки он очень интересен тем, что если вы хотите создать свой препарат, а не производить дженерики или аналоги, то вам неизбежно придется залезать вглубь, в область поисковых или даже фундаментальных исследований. "Биокад" сейчас это почувствовал. И компания очень тянется к тому, чтобы целиком раскрутить эту цепочку — от генерации знаний до рынка. И они готовы вкладываться в это. — Академия наук видит здесь возможности для сотрудничества? — Да. Сейчас мы наметили совместные мероприятия с "Биокадом" — и со стороны академической, и со стороны университетской науки. Мы хотим привести в это поле максимально большое количество игроков со стороны академической науки. "Биокад" как компания, которая видит рынок, должна поставить задачи. И мы должны найти, как связать наши исследовательские возможности с их потребностями. Очень хорошо, что в нашей фарминдустрии начинают появляться компании, ставящие задачи по "глубокому извлечению" знаний из науки. И я этому очень рад. — Давайте посмотрим на конкуренцию в сфере высоких технологий с другой стороны. Одним из главных мировых событий последнего времени стала ситуация, мягко говоря, далекая от честной конкуренции — я имею в виду то, что делают США в отношении китайской компании Huawei. — Тема очень серьезная. Что происходит с Huawei? Они вошли в область пятого поколения мобильной связи, 5G, они замахнулись на мировое лидерство. А все понимают, что такое 5G — это совсем другие возможности для решения задач, в том числе задач управления. Причем управления не только компаниями, но и системой национальной обороны и безопасности. И со стороны США, как только это стало для них чувствительным, мы увидели то, что называется нечестной конкуренцией. Это можно было предположить, потому что в мире всегда друг с другом борются два направления — с одной стороны, торговля высокотехнологичными продуктами как двигатель развития общества, а с другой стороны, возможность с помощью таких продуктов существенно повлиять на политическую ситуацию. Вот это очень важно — что компания-владелец той или иной технологии становится опасной уже на уровне не просто торговли, а политики. И здесь всегда будут запреты и борьба, вне всяких сомнений. — Как раз насчет влияния технологий на геополитику. Несколько дней назад президент Владимир Путин сказал, что тот, кто станет монополистом в области искусственного интеллекта, будет владеть миром. Как вы смотрите на наше будущее, в которое будет приходить искусственный разум? Вообще, если смотреть в пределе, — останется ли у людей минимальная возможность принимать самостоятельные решения хотя бы в элементарных ситуациях? — Вы знаете, я отношусь к вопросу развития искусственного интеллекта, рассматривая его с разных позиций. То, что сейчас декларируется как искусственный интеллект, по сути таковым еще не является. Если вы пишете программу, которая позволяет машине работать быстрее человека, то это не интеллект. Ведь в самом понятии интеллект заложено то, что должно быть сверх программы действий — я имею в виду творчество. А просто использование современных вычислительных возможностей для обработки больших данных упрощает нашу жизнь, но не является новым творческим началом. В этом отношении те профессии, которые просто формализованы — "делай раз, делай два, делай три" будут вытесняться в ближайшее время. Человек будет вытесняться в креативную область, и бояться этого совсем не надо. Всегда же в истории развития человечества имели место страхи, связанные с внедрением новых технологий. Например, страх пришествия машин. В той же Англии были антимашинные бунты — работники протестовали, видя, что могут остаться без работы. Но человечество уже давно привыкло к тому, что любой следующий технологический шаг высвобождает простые рабочие места. Так и должно быть. И на нынешнем уровне уже нет никаких страхов. Но когда мы вытесняемся в область творческих профессий, тогда, действительно, встает вопрос, как цифровизация будет связана с нашим следующим общественным укладом, с обществом творческих людей. Это очень интересный вопрос. Мне кажется, нам самым важным будет понять, кто является субъектом творческого общества, чтобы такого субъекта подготовить, воспитать. Умеем ли мы образовывать креативных людей? Если просто взять по генетике, всегда есть определенная часть популяции, ученые оценивают эту долю в 10-15% населения, это те люди, которые, как их ни воспитывай, всегда будут заниматься творческими вещами. — То есть это одна часть статистической кривой. — Вот именно. И наоборот, с другой стороны этой кривой будет 10-15% людей, которые никогда креативными не будут. Но у нас есть здоровенная середина, которую нужно правильно распознать, понять, кто к каким креативным профессиям готов. Надо правильно выстроить систему подготовки кадров, смотреть, где на траектории этой подготовки есть развилки, на которых люди уходят из профессий. И здесь большую роль должна играть наука. Причем наука биологическая. Приведу яркий пример — сейчас во многих странах, которые существенным образом заботятся о своей обороне и безопасности, разрабатываются, скажем так, программы генетического паспорта военнослужащего. Мы вроде бы привыкли к тому, что есть генетические паспорта спортсменов. По ним можно определять, кто будет лучше бегать, а кто — стрелять. И применительно к военнослужащим тоже надо разобраться, кем лучше быть тому или иному человеку, исходя из его предрасположенности — десантником или танкистом. — А есть ли соответствующие "военные" генетические маркеры? — Вот с этим и надо разобраться. Как раз перед форумом мы были в петербургской Военно-медицинской академии. Она аккумулирует деятельность, связанную с медицинской наукой и технологиями в нашем военном технополисе "Эра" в Анапе. Так вот, в "Эре" запускается интереснейший проект, направленный не только на то, чтобы понять, кем тот или иной военнослужащий будет лучше — стрелком или танкистом. Ведь войны будущего — это уже в значительной степени войны интеллектов, тех людей, которые принимают решения в условиях совсем иных по сравнению с теми, что были раньше. Ведь раньше стресс у солдата связан, скажем, с артподготовкой противника, который хотел тебя подавить, заставить не высовываться из окопа. Сейчас же в условиях кибервойны стрессы совсем другие. И это надо изучать, исследовать генетическую природу стрессоустойчивости в новых обстоятельствах. И в технополисе "Эра" есть планы работы по этому направлению. Мы будем работать вместе с ними. Я привел в пример военных, но давайте посмотрим, а нет ли здесь места приложения ученым, чтобы понять предрасположенность к активному творчеству в разных профессиях? Наверняка есть. — Получается, что надо будет понять, как ментальность человека и его поведение связаны с генетикой. — Совершенно верно. Но когда мы говорим о генетике, то нельзя забывать о так называемой эпигенетике — то есть тех факторах, которые определяют, как гены предрасположенности будут работать в той или иной ситуации и как на эту работу влияет внешняя среда. То есть это исключительно научная область. И я думаю, что, изучая связь генетики с нейронауками, выходя в психофизиологию, психологию, мы найдем очень много важных знаний, которые помогут человечеству правильно перейти из "цифрового" уклада в креативный.