Нобелевские лауреаты: Даниеле Бове. Кудесник фармакологии

Наш сегодняшний герой сделал минимум три важных прорыва в фармакологии – он создал целый класс противомикробных препаратов, помог в борьбе с аллергией и открыл способ снимать судороги. Гений фармакологии и один из немногих людей с родным языком эсперанто в рубрике «Как получить Нобелевку». Даниэле Бове Родился 23 марта 1907 года, Флёрье, Швейцария Умер 8 апреля 1992 года, Рим, Италия Нобелевская премия по физиологии или медицине 1957 года. Формулировка Нобелевского комитета: «За открытия, касающиеся синтетических соединений, блокирующих действие некоторых веществ организма, и за обнаружение их действия на сосудистую систему и мышцы (for his discoveries relating to synthetic compounds that inhibit the action of certain body substances, and especially their action on the vascular system and the skeletal muscles)». «Швейцарец по рождению, француз по научному образованию и итальянец по личному выбору» – так нашего героя охарактеризовал автор его биографии-некролога в традиционном выпуске Biographical Memoirs of Fellows of the Royal Society. Бове действительно родился в Швейцарии, в семье профессора Женевского университета Пьера Бове и его супруги Эми, в девичестве Бабю. «Мы, дети, (у Даниэле было три сестры) были для отца подопытными кроликами, на которых он проверял свои теории обучения, и это было просто чудесно», - вспоминал потом наш герой. Вот вам пример: до 1994 года, по подсчетам, Бове был всего лишь одним из 350 людей в мире, для которого эсперанто, искусственный язык, созданный варшавским окулистом Лазарем Заменгофом, стал родным языком: на эсперанто Даниэле говорил с рождения. Как и на французском. В 22 года Бове окончил Женевский университет (медицинский факультет) и перебрался в Париж, в Пастеровский институт. Там он стал ассистентом Эрнеста Форно, руководителя лаборатории химиотерапии. Именно под руководством Форно Бове сделал свой первый прорыв в фармакологии. Как вы, наверное, помните, триумфальное шествие сульфаниламидных препаратов по миру началось со смелого подвига Герхарда Домагка, который без клинических испытаний вылечил свою заболевшую дочку препаратом пронтозил. Точнее, не препаратов, а препарата – и именно Бове превратил единственное число во множественное. Дело в том, что пронтозил поставил перед исследователями загадку, или, как тогда говорили «парадокс». В чем он заключался? Пронтозил прекрасно работал in vivo, но никому не удавалось продемонстрировать его эффект в пробирке. Удивительное дело – обычно в фармакологии наоборот. И именно Бове с командой удалось разрешить это парадокс. Бове помнил, что великий Эрлих, мечтая о препарате-«волшебной пуле», говорил, что для этого нужно четыре «G» – Geld (деньги), Geduld (терпение), Geschick (умение) and Glück (luck). Деньги Бове тратил с умом, удачи, термения и умения ему было не занимать – и вот, утром 6 ноября 1935 года в пробирке пронтозил показал антибактериальную активность [1]. Точнее, не он. Оказалось, что сам по себе пронтозил абсолютно безопасен для стрептококков, но в организме под действием окислительно-восстановительных процессов он распадается на две молекулы, одна из которых – п-аминофенилсульфамид – убивает стрептококки. Таким образом, Бове впервые нашел тот фрагмент («волшебную пулю»), который именно и работает в организме – и бросился создавать препараты. Именно на его счету много сульфаниламидных лекарств, пошедших в клиническую практику. Потом, уже в качестве главы лаборатории, Бове занялся другим направлением – аллергической реакцией. В первую очередь, речь шла о воспалении, вызванном гиперпродукцией гистамина в месте попадания в организм некоего раздражителя (яд насекомого, пыльца etc.). Фармаколог обратил внимание на два факта: во-первых, гистамин по участку молекулы был схож с двумя нейромедиаторами – адреналином и ацетилхолином. Однако, если естественные антагонисты этих двух веществ хорошо известны (симпатолитики – например, резерпин и холинолитики, например – атропин), то для гистамина таковых не имелось. И Бове начал искать антагониста к гистамину, опираясь на структуры антагонстов адреналина и ацетилхолина, о которых мы говорили раньше. В итоге в 1937 году тимоксидиэтиламин стал первым антигистаминным препаратом, правда, слишком токсичным. Но уже в 1942 году Бернард Гальперн, развивая идеи Бове, создал первый нетоксичный антигистаминный препарат – и с аллергией стало возможным бороться. К тому времени Бове серьезно подумывал о переезде: в 1939 году он женился на итальянке и коллеге Филомене Нитти (она была соавтором уже работы по сульфаниламидам), и, в итоге, в 1947 году они все переехали в Рим, в Институт здоровья. Бове всегда старался делать все сам – и вникать во все частности исследования, не перепоручая это молодым коллегам. Вот вам еще один пример: первым «знаковым» веществом, которым занимался наш герой в Риме как фармаколог, стал яд кураре (впрочем, исследования Бове начал еще в Париже). Этот яд расслабляет мышцы, потому он и убивает – но может стать спасительным, когда нужно снять столбнячную судорогу, например. Чтобы разобраться с тонкостями его использования, Бове самолично едет в Бразилию и проводит некоторое время с индейцами, которые этот яд используют. И еще до переезда в Италию выходит его совместная статья с супругой, в которой они представили первый синтетический аналог кураре – галламин. К 1954 году Бове создаст еще 400 аналогов кураре, часть которых нашла себе применение в медицине. Поэтому выбор Нобелевского комитета 1957 года был ожидаем. На Нобелевском банкете 10 октября 1957 года Бове был рад, год и смущен. Впрочем, давайте послушаем его самого: «Очень высокая награда, объектом которой я стал со стороны Каролинского института, одновременно наполняет меня, в самом деле, благодарностью, гордостью и радостью, но также зарождает в моей душе где-то и некоторое недоумение. Как человек науки, привыкший к установлению логических связей между событиями, я напрасно ищу ту волшебную палочку, которая смогла превратить то, что было всегда в повседневной жизни, в лаборатории, для моей жены и для меня: небольшие эпизоды экспериментов, тщательные ежедневные исследования совместно с моими помощниками, иногда раздражительные исправления те незабываемые и яркие часы, что мы проживаем сегодня». 1.J. Trefouel, T. Trefouel, F. Nitti & D. Bovet, Activite du p-aminophenylsulfamide sur les infections streptococciques experimentales de la souris et du Lapin, Comptes Rendues de la Societe de Biologie 120, 756 (1935) Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще. Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.