Говорят, мы все умрем

Акт первый. Обманчивая идиллияПо апрельским улицам Казани холодный ветер гонит снежинки и загоняет прохожих в дома, а внутри гостиницы «Корстон», где проходит конференция, — импровизированный райский уголок. Я иду к конференц-залу: по правую руку — постеры с работами молодых российских ученых, по левую руку — стенды компаний, занимающихся технологиями долголетия, впереди — зона кофе-брейков с заготовленными ведрами чак-чака. Технологии долголетия представлены в основном растительным мотивами: один стенд сделан из сибирской хвои, на другом посетителям предлагают попробовать молодильные яблочки, третий представляет собой в буквальном смысле слова стену из фруктов. Не обходится, конечно, без тренажеров и гантелей, но большую часть времени они простаивают, проигрывая яблокам. В конференц-зале собираются ученые; многие из них давно знакомы и уже не первый раз в России. Конференция «Способы достижения активного долголетия» проходит в четвертый раз, до этого райские уголки принимали Москва, Сочи и Санкт-Петербург. Все здороваются, рассаживаются, предвкушают. Начинается церемония открытия. Мэр Казани Ильсур Метшин задает бодрый тон происходящему. «Когда я стал мэром, — рассказывает он, — мужчины в среднем не доживали до пенсии. Сейчас же средняя продолжительность жизни казанцев составляет 75 лет». Немалую роль, по его словам, в этом играет спорт, поэтому во главе с мэром весь зал аплодирует, поздравляя хоккеистов «Ак Барса» с победой в Кубке Гагарина. Мэр уходит, оптимистичные речи продолжаются, и вот на сцене собираются ученые для первого пленарного заседания. Модератор заседания, журналист Борис Корчевников приглашает аудиторию поучаствовать в обсуждении, взять пульты и проголосовать. «Кто сколько собирается прожить?» — спрашивает он. Через 20 секунд на экране появляется жизнеутверждающая статистика: Корчевников довольно улыбается, а вот у меня возникают вопросы. Неужели, думаю я, в нашем обществе почти половина людей переживает 100 лет, а мы об этом ничего не знаем? Или же на подходе какие-то новые технологии, о которых мы не слышали? Сейчас слово возьмут ученые, думаю я, и все нам расскажут. И они рассказали. Рассказывать начинает Ян Вайг из Колледжа Альберта Эйнштейна в Нью-Йорке: «На самом деле, мы толком не знаем, что такое старение. Нам нужно узнать, но мы не знаем. Я крайне удивлен тому, что большая часть вашей аудитории убеждена, что скоро мы разработаем технологии продления жизни. Надо сначала разобраться в том, что такое старость, а там видно будет». «Вы пессимист?» - с подозрением интересуется у американца Корчевников. «Нет, нет. Но это слишком просто — утверждать, что мы вот-вот излечимся от старости, если мы даже не знаем, что это такое».Ему вторит Вадим Гладышев, профессор Медицинской Школы Гарварда: «Сейчас отличное время для изучения старения, у нас наконец-то есть необходимые технологии. Но что такое старение? Смертность? Накопление повреждений? Нужно попробовать посмотреть на это с системной точки зрения».«Изучение старения — это в некотором роде поиск Святого Грааля,» — пытается разубедить коллег Джон Седиви из Университета Брауна в США. «А нам нужно сфокусироваться на простых вещах. Например, в США развивается эпидемия ожирения — все потому, что мы даже не слышим самых простых вещей, которые говорит нам медицина». И только Фания Маганова, организатор конференции и учредитель компании «Инитиум-Фарм», производящей лекарства и биодобавки на основе растительных компонентов, поддерживает изначально заданный тон. «Долгожители счастливые люди, — заявляет она, — Пилюля долголетия — в нашем мозге! Важно правильно питаться и избегать стрессов». И уже под конец, немного смущаясь, добавляет: «Я верю в нашу науку, прорыв в области старения возможен уже в течение 5 лет».Заканчивается заседание, за ним и первые доклады, слушатели отправляются есть чак-чак, а на спикеров налетают журналисты. — Скажите, — обращается местный корреспондент к Вадиму Гладышеву, — Что-то нам такое переводчик напереводил в предыдущем докладе… Что с помощью нового метода со сложным названием, который скоро будет доступен каждому… Что каждый из нас сможет узнать о себе, имея в кармане 150 долларов?— Ничего, — смеется Гладышев, — Речь шла о полногеномном секвенировании. Но у старения много факторов, кроме генетики. Поэтому что-то будет предсказано, но большая часть — все равно не будет. Акт второй. Злой умысел или судьба?Сомнения ученых понятны каждому, кто хоть немного пытался разобраться в проблеме старения. Гипотез, объясняющих этот феномен, много, все они сами по себе непротиворечивы, но не отвечают на главный вопрос — почему мы стареем? Можно попробовать найти непосредственную причину, и таких нам уже известно множество. В ДНК возникают мутации, укорачиваются хромосомы, внутри клеток скапливаются поврежденные молекулы, прекращается деление и развивается воспаление — все это приводит к старению клеток и организма в целом. Но почему возникают эти повреждения? Только ли за счет теплового движения молекул? При старении изменяется работа множества генов. Значит ли это, что есть какие-то гены, которые вызывают повреждения в клетках или как минимум не способствуют их починке? Зачем тогда эти гены нам нужны? Все эти вопросы наводят на мысль о том, что старение может быть программой, отдельным режимом работы организма. С этой гипотезой согласны многие геронтологи, но развивают ее по-разному.Академик Владимир Скулачев, например, смотрит на проблему оптимистично. Он полагает, что старение и естественная смерть — это эволюционные приобретения. Если это приобретение, то в его основе стоит программа. А если мы имеем дело с программой, то ее, говорит ученый, «можно хакнуть», то есть обратить действие механизмов в свою пользу. Впрочем, как это сделать, до сих пор неизвестно. Скулачев рекламирует свой ион SkQ, однако он пока применим только в отдельных случаях и только для терапии, а вовсе не для продления жизни.Дэвид Гемс из Университетского колледжа в Лондоне предлагает более сложный взгляд на вещи. Старение, рассказывает он, могло возникнуть как побочный продукт естественного отбора. В ходе эволюции выживают особи с мутациями, позволяющими им более эффективно провести репродуктивный период. Но в старости эти же мутации могут, напротив, усугублять состояние организма. Поэтому, продолжает Гемс, старение могло возникнуть как побочный эффект программы развития. В качестве примера возьмем воспаление. Когда в клетке молодого организма что-то ломается, она выделяет провоспалительные вещества, привлекающие клетки иммунной системы. Это выгодно организму в целом, чтобы вовремя чинить мелкие поломки. Но к старости поломок становится больше, а клетки выделяют все больше веществ, и весь организм оказывается охвачен пусть не сильным, но перманентным воспалением. Что, конечно же, ему вредит, потому что в процессе гибнет множество клеток, которые могли бы жить, хоть и с поломками. Такое понимание старения, безусловно, многое объясняет, думаю я, однако к конкретным решениям нас не приближает.Эмоции накаляются, когда микрофон берет Сайед Ибрагим Ризви, профессор из Аллахабада. Он долго работал с крысами и изучал препараты, с помощью которых можно замедлить старение их тканей. Судя по его статьям, он добился определенных успехов, но выступление его носит гораздо более драматический характер. «Едва ли, — говорит он, — возможно замедлить старение у человека». Это сложный запрограммированный процесс, попытки вмешаться сделают только хуже. «Старение — это цугцванг!», почти кричит он из-за кафедры с характерным индийским акцентом.Единственный способ стать бессмертным — остаться в сердцах людей, заключает Ризви. На экране возникает портрет человека, которого я, однако, в своем сердце не нахожу (уже потом я узнаю, что это Радж Капур — популярный в СССР в середине прошлого века актер индийского романтического кино). «Я знаю, вы в России любите песни Капура», — улыбается индус. Слушатели встают и, поникши головой, отправляются есть чак-чак. Акт третий. Где искать спасение?Каждый раз, возвращаясь с кофе-брейка, я прохожу мимо стендов с фотографиями пожилых людей, которые улыбаются, крутят педали велосипеда и обнимают внуков, всем видом символизируя счастливую старость. И в каждый раз из зала доносятся абсолютно не совместимые с этим образом слова. «Каждый день рождения мы понимаем, что не стали выглядеть лучше», «Я хотел бы сказать что-нибудь положительное о старении, но не могу», «Приведите мне пример хоть одного процесса, который в старости улучшается?» - с этого начинается большинство докладов. Поначалу это звучит весело, но к третьему дню конференции меня охватывает экзистенциальный кризис. Что же делать со старением, куда бежать от неизбежного?Конференция поднимает много проблем, встающих на пути продления жизни. Первую озвучивает Жоао де Магалхаэс из Ливерпуля — это проблема переноса результатов испытаний на мышах на человека. За последние десятилетия обнаружено много способов продлить жизнь мышам. Но «люди — это не большие мыши!», вздыхает де Магалхаэс. Наш организм работает по-другому, те же препараты могут привести к другим последствиям, а цена ошибки высока. Поэтому надежд на скорое внедрение лекарств в клинику лучше не питать. Можно было бы попробовать немедикаментозные способы, но здесь ученых подстерегает вторая проблема. Одним из неоднократно испытанных на самых разных животных методов продления жизни является ограничение калорий, calorie restriction. Американский проект CALERIE набрал группу добровольцев, но за год они смогли сократить потребление калорий лишь на 10% при требуемых 20%. «Невероятно трудно заставить людей меньше есть!» — жалуется Дэниэл Бельски, работающий экспертом проекта.Некоторые лекарства все же выходят на стадию клинических испытаний и даже на рынок, но в большинстве случаев это препараты растительного происхождения. Среди них, например, «Абиссил» — экстракт сибирской пихты и фукоксантин — из бурых водорослей. Исследователи, представляющие их, смотрятся на удивление оптимистично по сравнению с теоретиками геронтологии. Однако эффект этих лекарств сводится лишь к смягчению отдельных проявлений старения.Продлевать жизнь можно и с помощью стресса — об этом говорит главный редактор журнала Biogerontology Суреш Раттан. И сразу переходит к практике. «Я умру, — начинает он доклад, — Но не спешите радоваться, вы умрете тоже. И все ваши близкие, все люди, которые вам дороги, они все тоже умрут». Как и его соотечественник Ризви, Раттан высказывается категорично: «Если вы ждете волшебных таблеток — забудьте об этом. Нет единственного механизма и единственного регулятора, отвечающего за старение. Жизнь была бы очень проста, если бы существовал один-единственный управляющий механизм. Но, поскольку его нет, жизнь сложна и все становится только хуже». Почему все так непросто? Потому что наш организм — это набор тканей разной степени старости. «Мое тело — это картина многих возрастов,» — объясняет Раттан. «Моей коже три недели, моей крови — три месяца. С возрастом эта разнородность только усиливается. Да и мы сами становимся все более непохожи друг от друга. Рождаемся копиями, умираем уникумами. Вся наша жизнь — это история становления уникальности!»Однако при чем здесь стресс? Не все, что происходит с организмом при старении, плохо, уверен Раттан. Организм просто перестраивается в другой режим, он пытается выжить в новых условиях. И ему можно помочь, создавая эти условия постепенно и заранее, давая ему возможность адаптироваться. Это явление — адаптацию к низким уровням стресса — называют гормезисом. И факторов такого стресса известно много: от пищевых (специи, голодание) до умственных (социальное общение, фокусировка внимания) и физических (тепло, гипоксия, радиация, упражнения). «С биохимической точки зрения, спортивные упражнения это худшее, что вы можете сделать со своим телом, — обнадеживает аудиторию Раттан, — Но на уровне организма это полезно». Мы можем подготовиться к старению, но не можем его отменить. Борьба против старения — это проигранная война. Может показаться, что геронтологическая наука безнадежна. Но нет, не все докладчики продлевают слушателям жизнь низкими уровнями стресса. Некоторые высказываются более позитивно. Например, Андрей Гудков из онкологического центра им. Розвелла Парка видит причину старения в мобильных элементах нашего генома — ретротранспозонах. Ретротранспозон — это участок ДНК, который может скопировать сам себя и встроить в случайное место генома (похожим образом размножается ВИЧ). По словам Гудкова, чем старше организм, тем сложнее ему контролировать перемещение ретротранспозонов по ДНК. А чем сильнее разгул транспозонов, тем больше нарушений в работе ДНК. Поэтому Гудков предлагает новую стратегию продления жизни. На слайде картина Кранаха «Фонтан юности». «Мы никогда не знали, что находится в воде фонтана юности, — говорит Гудков, — но теперь я думаю, что она состоит из препаратов, блокирующих активность транспозонов».