В 1941 году молодой поляк после долгих месяцев принудительного труда на немецкой фабрике получил счастливые вести: ему позволили взять двухнедельный отпуск. Вернувшись в Польшу, он обнаружил свою семью страдающей от голода и нищеты. Он тщетно пытался найти способ остаться дома. Положение казалось безнадёжным. Если он не вернётся в трудовой лагерь, всю семью арестуют и убьют. Даже если они все сбегут в лес, их, наверняка, схватят и отправят концентрационный лагерь. Даже если бы им удастся ускользнуть от нацистов, полиция поймает кого-то из дальних родственников в их большой семье, чтобы заменить беглеца. Единственным выходом было найти врача, готового помочь. Если доктор признает его недееспособным, возможно, ему разрешат покинуть завод. Ради свободы он был готов отрезать себе руку. Если выживет, то перестанет быть одним из рабов трудящихся на благо Рейха. Но у его врача были иные планы. Он закатал рукав своему пациенту, взял шприц и осторожно ввёл иглу в мышцу. Доктор спокойно объяснил, что не может предсказать реакцию. Инъекция может вызвать раздражение, сыпь или даже инфекцию. Но именно этот укол мог стать ключом к безоговорочному спасению. Врач взял с него обещание молчать о случившемся и велел вернуться через пару дней. Global Look Press/dpa Группа немецких солдат задерживают еврейских женщин на улице Варшавы Мужчина сдержал обещание. Не проронив ни слова, в положенный срок он вернулся к врачу. Доктор взял образец крови и, следуя протоколу военного времени, отправил в лабораторию, контролируемую нацистами, для тестирования. Несколько дней спустя пришла красная телеграмма: «Тест Вейля-Феликса положительный». У мужчины обнаружили тиф. Доктор улыбнулся. Тиф — одно из самых смертоносных инфекционных заболеваний, которым может заболеть человек, особенно в военное время. Немцы приложили немало усилий, чтобы удержать болезнь от своих фабрик и принудительных трудовых лагерей. И когда власти узнали о диагнозе, они поместили мужчину под домашний арест, где он, несомненно, должен умереть. Нацисты даже не подозревали, что мужчина выжил. Он был абсолютно здоров. Диагноз — изящная фальшивка, медицинский трюк. Инъекция содержала вещество, способное обмануть медицинские тесты и дать ложный положительный результат.Несколько недель спустя этот предприимчивый врач по имени Станислав Матулевич пригласил в свою лабораторию старого приятеля — доктора Евгениуша Лазовского. Матулевич надеялся, что его друг заинтересуется невероятным открытием. В конце концов, немногим удавалось обмануть смерть, как Евгениушу. Молодой врач родился в Варшаве, в скромной католической семье. К 26 годам его жизнь складывалась прекрасно. Он был в шаге от окончания медицинского колледжа и был помолвлен с прекрасной девушкой по имени Мурка. Но эти планы разрушила война. В 1939 году Германия напала на Польшу. Он был беспомощным свидетелем первых бомб, обрушившихся на его родной город. Евгениуша незамедлительно мобилизовали, присвоив звание лейтенанта. Он даже не успел сдать финальный экзамен на медицинскую степень: Евгениуш стал военным врачом. Трижды смерть тянула к нему свои костлявые лапы. Но судьба была благосклонна. Wikipedia.org/public domain Евгениуш Лазовский Он служил на медицинском поезде. Во время одной из остановок случился авианалёт. Немцев не останавливали красные кресты на вагонах. Ему повезло — он отправился в соседнюю деревню за провиантом для раненых. Вернувшись он обнаружил лишь груды искорёженного металла и тела тех, кто был внутри. Однажды во время боя ему в грудь угодила пуля. Спас фотоаппарат, который висел на шее. На месте объектива зияла дырка от пули. Лазовский пережил и второй авианалёт, на бреющем полете немцы сбросили бомбу на медицинскую повозку Лазовского. Его самого обнаружили на самом краю воронки, без чувств, но живого. За два месяца он попадал в плен и к советской армии, и к немецкой. Немцам удалось пленить его всего на 3 минуты. Врач перескочил через трёхметровый забор и сбежал. Добрался до семьи своей невесты на юге Польши, где воссоединился с любимой. Они сыграли свадьбу в небольшом городке — Розвадове, где и остались. На следующие 4 года этот городок стал центром одного из самых хитроумных заговоров Второй Мировой войны. Город был окружён заводами, хозяйствами и трудовыми лагерями. Также с ним было сопряжено еврейское гетто... Клиника Евгениуша находилась на центральной площади города. Это было людное место. У него лечились рабочие местных сталелитейных заводов, приход и служители монастыря. Местные жители были благодарны за то, что в городе есть польский врач. Большинство из них занимались самолечением, вроде купирования туберкулёза собачьим салом. Лазовский с помощью Мурки, которая работала его лаборантом, помогал всем, кто заходил в его клинику. «Все кто был слишком беден или слишком горд, чтобы просить о помощи Польского Красного Креста, я всё равно всех лечил», — писал он. За первый вызов «на дом» его отблагодарили живой уткой. Он держал её как домашнее животное. Global Look Press/Scherl Отбор заключенных для казни или рабского труда в концлагере Аушвитц По словам его внука, Марка Джеррарда, «он лелеял всех существ, больших и малых». Фактически, он собрал зверинец, в который вошли домашние цыплята, гусь, бесхвостая немецкая овчарка, следовавшая за ним по домашним вызовам, и ёж по имени Тампер, который спал в его постели. Весной 1941 года в офис Красного Креста Лазовского проник крепкий усатый мужчина, одетый в тяжёлое овчинное пальто. Он представился Капитаном Круком и задал вопрос: «Желает ли хороший доктор присоединиться к Сопротивлению? Капитан командовал Подпольной национальной военной организацией, или НВО. Лазовский, не колеблясь, присоединился. «В то время меня не интересовала политика организации, к которой я принадлежал», — писал он в своих мемуарах «Частная война». «Всё, о чем я заботился — борьба с немцами». Он взял кодовое имя Лещ. Евгениуш лечил раненых бойцов сопротивления. Другая обязанность была не менее опасной: Лещ передавал новости. Польская пресса была уничтожена — все довоенные газеты закрыли, и единственным доступным для чтения материалом осталась немецкая пропаганда. Владелец радиоприёмника, который пытался слушать новости внешнего мира, незамедлительно уничтожался, но кто-то из «Подземки» владел радиоприемником Philips, записывал новости на клочках туалетной бумаги и публиковал отчёты в подпольных газетах. Как группа школьников, передающих записки за спиной учителя, заговорщики передавали новости о текущих событиях по цепочке, один за другим: один человек сообщал Лещу, и он, в свою очередь, сообщал следующему агенту.На заднем дворе у врача был секретный лаз в еврейское гетто, он тайно начал лечить евреев. Любая помощь еврейскому народу каралась смертью, но отважный доктор лечил всех нуждающихся, никому не отказывая в помощи. Однажды ему пришлось лечить офицера гестапо от венерического заболевания. Немец не оплатил услуги врача, лишь бросив презрительный взгляд, однако, позже судьба снова свела их. Нацист спас Лазовскому жизнь. Участие в Подполье, передача запрещённых новостей, лечение бойцов сопротивления и оказание медицинской помощи евреям — всё, в чём участвовал доктор, каралось смертью. Лазовский не мог избежать контактов с рейхом. В качестве врача он должен был сообщать о любых инфекционных заболеваниях, которые он наблюдал у своих пациентов. Такие заболевания могут остановить заводы и навредить производству. Но у его клиники не было ресурсов для проведения необходимых тестов подобных заболеваний. Вместо этого он должен был отправлять образцы крови в окружную лабораторию, где нацистские учёные тщательно изучали результаты. Процесс был затяжным и нервным. Иногда Лазовскому приходилось ждать больше недели, чтобы подтвердить диагноз. Он не был единственным, кого беспокоила система. Его друг из медицинского училища, Стасик Матулевич, недавно начал работать неподалёку и жил в деревне в десятке километров от Розвадова. Однажды в 1941 году Лазовский отправился в город Збигнев, чтобы посетить дом своего друга. Тогда Матулевич раскрыл секрет своей работы другу. Нетерпеливый, он не мог ждать результатов анализа от нацистов и тайно построил лабораторию в сарае на заднем дворе. Самостоятельно научился выполнять некоторые анализы крови. Global Look Press/dpa-Zentralbild/Berliner Verlag Немецкий госпиталь В том числе и реакцию Вейля-Феликса, стандартное средство для тестирования эндемического тифа. Четверть века назад двое врачей Эдвард Вейль и Артур Феликс обнаружили, что можно проверить сыпной тиф, подвергая сыворотку крови пациента суспензии бактерий под названием Proteus OX19. Всё, что нужно сделать — повысить температуру. Если сыворотка крови сворачивалась, тогда анализ крови был положительным. Матулевич смог запастись сывороткой Proteus OX19 и раздобыть электрический нагреватель, чтобы выполнить тест самостоятельно. Лазовский был впечатлён. «Тот факт, что Матулевич смог выполнить тест Вейля-Феликса в своей лаборатории, был значительным», — писал он. — «Это означало, что мы могли получить диагноз тифа в течение нескольких часов и не должны были ждать от 6 до 10 дней результатов из лабораторий в Тарнобжеге или Люблине». Во время своего визита Матулевич задал Лазовскому вопрос: как вы думаете, что если вместо добавления Proteus OX19 к образцам сыворотки вводить его непосредственно пациенту? Лазовский сомневался, а Матулевич ухмыльнулся. Он уже пробовал. Слова друга насторожили Евгениуша: «Вы вводили суспензию бактерий Proteus в человека, не опасаясь заражения?». Матулевич кивнул и рассказал Лазовскому историю о мужчине, который хотел отрезать руку, чтобы спастись от принудительного работ. У него, объяснил Стасек, не обнаружилось признаков инфекции, не было даже сыпи. «Шесть дней спустя я взял кровь у пациента», — сказал Матулевич. — «И что?», — спросил его друг. Матулевич улыбнулся. — «Положительный результат на Вейля-Феликса». Look Global Press/dpa Транспортировка заключенных в бараки трудового лагеря Аушвитц Разум Лазовского, должно быть, испытал потрясение от новости: врач, работающий в деревянном сарае посреди села, обнаружил то, что многие десятилетия врачи и учёные в хорошо оснащенных лабораториях не замечали. Евгениуш был первым, кто понял, что это было больше, чем медицинское открытие. Оно могло спасти десятки, возможно, сотни жизней! Позже он писал: «Я, наконец, осознал свою роль в этой войне». «Я не сражался огнем и мечом, но разумом и мужеством», — объяснил он в интервью 2004 года американскому изданию. Он собрался создать ложную эпидемию тифа. Самый смертоносный враг на войне — это, вероятно, не штык и не пуля, а бактерии. Болезнь переносят вши. После поедания крови человека, жуки передают бактерии, заражая место кормления своими фекалиями. Как только бактерия попадает в организм, она размножается внутри клеток, выстилающих маленькие кровеносные сосуды. Тиф любит войну, потому что вши процветают в переполненных, антисанитарных пространствах — поездах, автобусах, многоквартирных домах, лагерях, убежищах беженцев. Больше всех рискуют люди, которые носят одну и ту же одежду каждый день, как часто делают солдаты. Ещё хуже становится в зимнее время, когда в борьбе за тепло практически перестают купаться и менять бельё. Во время Первой Мировой войны заболевание коснулось примерно 25 млн человек, убив множество людей, включая родного дядю Лазовского. Немцы знали, насколько опасен тиф. «Иммунологическая резистентность немцев была ниже, а смертность была выше по сравнению с эпидемическим тифом у поляков и россиян», — писал Лазовский в «Американском обществе микробиологических новостей» в 1977 году. Восточная Европа обладала большей устойчивостью к тифу, чем немцы (болезнь имела широкое распространение в этих краях, люди стали устойчивее). Этот факт серьёзно бил по основному принципу нацистской идеологии: «высшая раса» имела право уничтожить низшую. Правда в том, что иммунитет немцев в этом случае был хуже. Эпидемия тифа могла нанести страшный удар по Рейху. Нацисты не осмеливались приближаться к заражённым тифом. Для Лазовского поддельная эпидемия тифа была способом спасти сограждан от ужасов войны. Каждый сосед, поражённый болезнью, был бы ограждён от депортации, рабского труда и преследования со стороны Гестапо. И если он передаст сведения о достаточном количестве заболевших людей, целые деревни могут быть помещены под карантин. Он и Матулевич могли строить мирные оазисы в центре оккупированной Германией Польши. Global Look Press/dpa-Zentralbild/Berliner Verlag Объединенный корпус советских и польских солдат входят в Берлин Всем пациентам, посетившим их клинику с жалобами на головную боль, сыпь или лихорадку, будет диагностирован тиф, независимо от истинной болезни. Они тайно вылечат настоящую болезнь, а затем поставят пациентам укол из Proteus OX19, который замаскируют под «стимулирующую протеиновую терапию». Когда пациент вернётся на осмотр, врачи возьмут образец крови и отправят его в нацистские лаборатории. Немцы ошибочно подтвердят тиф. Они решили, что поддельная эпидемия начнётся с пациентов, которые родом из более отдалённых лесных деревень региона. Когда наступила зима, врачи увеличили бы количество инъекций и стали двигать болезнь ближе к центральным поселениям. Чтобы избежать каких-либо подозрений, они должны следовать схеме настоящей эпидемии тифа, уменьшая количество инъекций весной. Операцию будут держать в тайне. Они не скажут ни своим пациентам, ни жёнам, ни единой душе в подполье. Все, как нацисты, так и горожане, должны поверить, что тиф опустошает деревни. Любая паника, охватывающая деревни, была небольшой платой за свободу. Однажды осенью 1941 года электрик по имени Йосеф Рефт посетил клинику Лазовского с жалобами на лихорадку. Он бредил, был заторможен и пребывал в состоянии полусознания, диагноз Лазовского — пневмония. Врач назначил лекарства Рефту, которые вылечили пневмонию, а затем ввел Proteus OX19. Через несколько дней образец сыворотки крови Рифта находился в лаборатории где-то в 40 км от них в Тарнобжеге. Вскоре пришла красная телеграмма: «Реакция Вейля-Феликса положительная». Так началась поддельная эпидемия, позволившая спасти более 8000 жизней.
