Исследователи извлекали из отрубленной головы мозг и подсоединяли его к разработанной ими системе жизнеобеспечения BrainEx, обеспечивая мозгу циркуляцию подогретой до температуры тела искусственной крови. Будучи, по сути, просто весьма эффективным прибором искусственного кровообращения, которые используются в медицине не первый год, BrainEx, однако, заставляет задуматься о том, как правильно ставить вопрос об объекте манипуляций. Кого или что подключают к системе жизнеобеспечения — «минимальную» свинью или ее орган, головной мозг? И можно ли между ними поставить знак тождества? Всё, что широкая публика знает об исследованиях Ненада Сестана и его группы, известно благодаря публикации американского научного журналиста Антонио Регаладо из журнала MIT Technology Review. Сестан упомянул о том, чем занимается его научная группа, на встрече, которую организовали Национальные институты здравоохранения США (NIH) в конце марта: та была посвящена этическим вопросам, с которыми сталкиваются американские нейрофизиологи. Примерно через месяц после этой встречи в журнале Nature был опубликован текст, подписанный крупнейшими фигурами в области экспериментов с тканями головного мозга и специалистами по био- и медицинской этике — в нем обозначаются этические вызовы, зашитые в такие лабораторные практики, как выращивание органоидов человеческого мозга из стволовых клеток, извлечение фрагментов мозга живых людей и последующие эксперименты над ними, а также «подсаживание» выращенных тканей человеческого мозга к мозгу лабораторных животных — но о казусе «мозга-в-бочке», примером которому служит BrainEx Сестана, который также вошел в число подписантов текста, не говорится ни слова. Оживший орган Технические и операционные детали работы BrainEx пока не известны — на запрос «Чердака» доктор Сестан на момент публикации этого текста так и не ответил, а Регаладо, дозвонившийся до ученого, услышал от того, что до выхода статьи обсуждать их исследователь бы не хотел (как скоро её стоит ждать, однако, пока неизвестно). Известно, что мозг подключают к замкнутому контуру, обеспечивающего приток искусственной крови ко стволу мозга, мозжечковой артерии и «проводящий» ее к зонам в глубине мозга. «Это стандартная вещь, но грубо говоря, новая технология», — пояснил в переписке с «Чердаком» Павел Балабан, директор Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН, согласившийся поговорить с нашим корреспондентом о том немногом, что уже известно о проекте йельских ученых. Он отдельно оговорился, что ничего сознающего в этом мозге остаться было не должно, и то, что в ходе эксперимента жизнь мозга поддерживали в течение 36-ти часов, скорее нужно было просто для подтверждения того, что подключенный к BrainEx мозг может продолжать «жить». Как пишет Регаладо, в самом Йельском университете уже больше года идут перетолки о работе Сестана. Но специалистов, впрочем, в основном восхищает то, что команде ученого удалось создать инструмент, который способен восстанавливать микроциркуляцию, обеспечивающую транспорт биологических жидкостей, переносящих кислород, ко столь многим регионам мозга. Собственно, именно изучение мозга, как органа, а не «седалища души», находится в фокусе интереса йельских исследователей — во главу угла ученые ставят задачу по созданию как можно более точной карты структуры связей между нейронами мозга человека. Тем не менее, в самом факте того, что технология, позволяющая поддерживать жизнь в головном мозге такого крупного млекопитающего, как свинья, уже кроется вполне определенный вопрос для человечества, уже более-менее свыкшегося с мыслью о том, что «мы — это наш мозг». Успеть опомниться Подзаголовок публикации в MIT Technology Review гласит, что будучи воспроизведен c мозгом человека, эксперимент Сестана может рассматриваться, как опыт «предельной сенсорной депривации» для испытуемого. Иными словами, подразумевается, что в «оживленном» мозге «оживает» и некоторый субъект восприятия, который в таком контексте воспринимает «пустоту», данную ему в сенсорных переживаниях. В существующем варианте технология, судя по всему, не позволяет достаточно быстро восстановить функции мозга, чтобы сохранить его в неизменном виде по отношению к состоянию «за пару мгновений до смерти». Поэтому специалисты, с которыми поговорил «Чердак», с большим сомнением отнеслись к тому, чтобы расценивать подключение к BrainEx, как потенциальную «реанимацию» сознания. «Там мозг уже не работает как этот мозг (тот, что „производил“ сознание свиньи до обезглавливания — прим. „Чердака“), это просто живая ткань, и больше там толком ничего нет, — сказал „Чердаку“ Балабан, — Это интересное технологическое достижение, потому что если это делать не позже чем через 20 минут после отключения кровотока, то мозг может остаться близко к предыдущему состоянию». В том же духе в беседе с корреспондентом «Чердака» высказывается и Екатерина Виноградова, доцент кафедры высшей нервной деятельности и психофизиологии СПбГУ: «Необратимые изменения (т.е. гибель клеток) в тканях развиваются в том случае, если длительность гипоксического воздействия превышают адаптационные возможности конкретной ткани, в данном случае нервной ткани. У человека не смерть [всего] мозга наступает через несколько минут. Наступает гибель важнейших отделов мозга, без которых невозможно восстановление сознания. Но состояние комы возможно и после относительно длительной гипоксии». В нейронауке существует набор объективных критериев, т.н. нейронных коррелятов сознания, по которым ученые могут судить о том, находится субъект, мозг которого исследуется, в сознании — и о сознании какого толка возможно говорить, смотря на те или иные показания. Йельские экспериментаторы, как передает слова Сестана разговаривавший с ним Регаладо, допускали возможность возвращения сознания в «реанимированном» ими мозге, и снимали данные ЭЭГ с исследуемых ими органов; более того, они поначалу решили, что подсоединенный к BrainEx мозг действительно приходил в сознание, пока не выяснили, чтото, что они приняли за сигнал, в действительности было шумом, наведенным другим лабораторным оборудованием. В действительности же сигнатура ЭЭГ такого мозга идентична коматозной. На основании этого Сестан, говоря с журналистом MIT Technology Review, не скрывал своей убежденности в том, что ни о каком сознании в подключенном к BrainEx мозге говорить не стоит. Но — привести такой мозг в сознание, по мнению ученого, технически возможно; команда не стала делать шагов в этом направлении по этическим соображениям. Бесчувственный ум Как именно возможно привести в сознание извлеченный из тела мозг, Сестан не уточнял. Но ученый, однако, весьма определенно обозначил свое понимание отношения мозга и сознания, сказав, что гипотетически, улучшение технологии позволит восстановить деятельность мозга, что, в свою очередь, приравнял к «восстановлению человека». Потому вопрос о том, стоит ли приравнивать деятельность отдельно взятого — в буквальном смысле, взятого отдельно от тела — мозга к деятельности отдельно взятого сознания, по-видимому, в ближайшее же время станет предметом самой обширной дискуссии. Есть ли у «мозга-в-бочке» права, и отличаются ли они чем-то от прав обыкновенного человека, в распоряжении которого есть не только мозг, но и органы чувств, тело и прочие атрибуты среднестатистического налогоплательщика? И возможно ли, воспользовавшись уже существующими технологиями, провести какой-либо контрольный эксперимент, который позволил бы нам судить о том, с каким именно сознанием мы имеем дело, при условии, что никакой прямой обратной связи пока установить с извлеченным из тела мозгом мы не можем? Более того, позволят ли эти технологии как-то продвинуть сугубо философские — пока — проблемы с определением таких понятий, как «сознание» и «ум»? «Вопрос не к биологам, а скорее к философам, — говорит Екатерина Виноградова, которую „Чердак“ спросил о том, можно ли считать поддерживаемую высшую нервную деятельность в отделенном от тела мозге „независимым“ сознанием — Но я сомневаюсь, что сенсорно депривированный мозг может поддерживать сознание». С ней солидарен и Дмитрий Иванов, доктор философских наук, ведущий научный сотрудник сектора теории познания Института философии РАН: «Возможно, когда-нибудь удастся сохранить мозг в таких условиях, чтобы там присутствовала когнитивная функция, связанная с сознанием. Но это не тот тип сознания, который интересен нам с философской точки зрения. Этот тип сознания можно назвать интранзитивным, противопоставляя его сознанию объектов, „сознанию о“. Последний тип сознания, т. е. сознание в полноценном смысле, предполагает необходимым образом взаимодействие с внешними объектами». Возможно, сознание, восстановившееся после «реанимации» мозга, не будет, говоря словами Павла Балабана, этим сознанием; но на основании чего мы можем вообще предполагать, глядя на ненулевую ЭЭГ «бестелесного» мозга, что имеем дело с тем, что в философской традиции называется сознающим умом (conscious mind)? «Сознание непосредственным образом связано с мозгом, — отвечает на это Дмитрий Иванов, — [Но] значения сознательных состояний не в голове. Сознание существенным образом зависит от взаимодействия со внешними объектами. Пример со значительным ухудшением когнитивных сознательных функций пожилых людей, перемещенных из знакомой им домашней обстановки в какой-нибудь дом престарелых, подкрепляет эту мысль». А называть BrainEx, как это делает Регаладо, потенциальной «камерой предельной сенсорной депривации» философ не считает корректным: «Никакого сознания в этой ситуации не будет, — отвечает он на вопрос „Чердака“, — Отсутствие [входящей] информации приводит к тому, что та информация, что уже была, перестает сознательно восприниматься. Как показывают [многие] теории, сознание немыслимо без определенного отношения к миру. Исключите мир — и вы исключите сознание». Тем не менее, принимать финальное решение о том, является ли подобная трактовка корректной или нет, по-видимому, будут уже не философы, и даже не нейрофизиологи: окончательная регулятивная формулировка будет дана юридическим языком, а приниматься, обсуждаться и дополняться — политиками. И этот процесс обещает быть не менее увлекательным, чем чистый, научный прогресс нашего понимания собственной природы. В подготовке публикации приняла участие Евгения Щербина (Chrdk.)
