Здесь так принято

Калечащие операции на женских половых органах, которые иногда называют женским обрезанием, ЮНИСЕФ и Всемирная организация здравоохранения считают нарушением прав человека и насилием над женщинами. По данным этих организаций, различные операции, от ритуальных надрезов до удаления клитора и зашивания половых губ, делают в 30 странах Африки, Азии и Ближнего Востока (эта практика существует и в отдельных регионах России). От обрезания нет никакой пользы для здоровья, зато много отрицательных последствий: от сильной боли, кровотечений и болевого шока до психологических проблем, инфекций, осложнений при менструации и родах и смерти. По данным ВОЗ, сейчас на Земле около 200 миллионов девочек и женщин, которые прошли через эти операции. Ежегодно риску обрезания подвергается 30 миллионов девочек, в основном в возрасте до 15 лет. Традиционно сторонники обрезания настаивают на том, что оно сдерживает сексуальное влечение женщины, которая в таком случае будет более верной женой, или что оно «очищает» и добавляет скромности и сдержанности, а также служит ритуалом взросления. Иногда, как в случае с обрезанием в Дагестане, практика может быть связана с другой жестокой традицией, убийствами чести: удаляя девочке клитор, родственники как бы защищают ее от возможного бесчестия и необходимости убить ее, следуя обычаю. Международные программы в этой области действуют уже несколько десятилетий, и в 26 странах Африки такие калечащие операции уже запрещены законом (например, в Египте, ЮАР, Нигерии и Гамбии). Однако полностью победить их пока не удается: где-то эта практика поддерживается религиозными лидерами, а где-то просто считается частью местной культуры. Британские антропологи Джанет Ховард и Маири Гибсон как раз и попытались разобраться, почему женское обрезание — при всех его тяжелых последствиях для здоровья и неочевидных выгодах — так трудно искоренить там, где этот обычай существует, несмотря на все усилия международного сообщества и активистов. Для этого ученые использовали научный аппарат поведенческой экологии и культурной эволюции. Культурная эволюция изучает, как со временем меняются социальные нормы, убеждения и практики, используя при этом понятия и механизмы эволюции биологической. Тогда получается, что этим изменением, с точки зрения культурной эволюции, движут те же эволюционные факторы — например, отбор по признакам, наиболее благоприятным с точки зрения репродуктивного успеха, то есть «передачи дальше» своей генетической информации. Выгодные с этой точки зрения представления и действия постепенно распространяются, а невыгодные отмирают. Чтобы выяснить, как женское обрезание укладывается в логику культурной эволюции, Ховард и Гибсон проанализировали статистику программ USAID о 61,5 тысячи женщин из 47 этнических групп в Мали, Нигерии, Буркина-Фасо, Сенегале и Кот-д'Ивуаре. В этих странах девочки подвергаются обрезанию в возрасте до пяти лет, и решение об этом обычно принимают их матери. Исследовательниц интересовало, влияет ли распространенность практики в этнической группе на решение матерей подвергать ей своих дочерей, а также есть ли у обрезания какие-то преимущества с точки зрения эволюционного подхода. Оказалось, что в этнических группах, где оно распространено, риск обрезания для девочки действительно выше вне зависимости от того, обрезана ли ее мать, и наоборот, он ниже, если практика редкая. Кроме того, там, где обрезание распространено, репродуктивный успех обрезанных женщин (который ученые измеряли количеством живых детей у женщины к ее 40 годам) оказался выше, чем у необрезанных. И опять же все было наоборот для групп, где его делают редко. На пресс-конференции, посвященной работе, Ховард особо подчеркнула, что речь не идет о здоровье, о благополучии девочек и женщин или их детей — только об их успешности в строго эволюционном смысле этого понятия. Статистический анализ показывает, что какое-то эволюционное преимущество у женского обрезания бывает, но он не дает понять, в чем именно оно заключается. Ученые предполагают, что принадлежность к меньшинству (с точки зрения обрезания) в своей этнической группе может плохо влиять на брачные перспективы женщины и ее доступ к ресурсам, в том числе и социальному капиталу, из-за стигматизации этого меньшинства. То есть необрезанная женщина среди обрезанных оказывается лишенной важной в любых сообществах социальной поддержки: например, если такая женщина выходит замуж и попадает в семью с более традиционными взглядами, другие женщины будут высмеивать ее, отказываться от приготовленной ею пищи, считать «нечистой» и не будут помогать выжить ее детям. Кроме того, исследование не может ответить на вопрос, как именно появилась эта практика, существовавшая, по-видимому, еще в древнем мире: Фонд ООН в области народонаселения отмечает, что следы таких операций встречаются на некоторых египетских мумиях. Кроме того, еще в 1950-е годы удаление клитора даже на Западе считалось возможным методом «лечения» эпилепсии, психических заболеваний, нимфомании, мастурбации и так далее. Антрополог Кэтрин Уондер, комментировавшая новую работу ученых для научного журнала, отмечает: тех, кто борется с такими калечащими операциями, формулировки вроде «эволюционно выгодно» могут расстраивать. Но понимание проблемы в таких терминах открывает новые возможности ее решения, считает исследовательница. «Например, если выгода от обрезания заключается в накоплении социального капитала, можно развивать связи между обрезанными и необрезанными женщинами в сообществе, чтобы снижать социальные издержки необрезанной женщины», — пишет Уондер. Джанет Ховард на пресс-конференции рассказала, что, по их данным, если женщине самой не была сделана операция, она все же с меньшей вероятностью подвергнет этому своих дочерей, даже если в группе это считается нормой. «Это радует, потому что означает, что, когда от такого поведения отказываются, к нему почти наверняка не вернутся снова», — сказала Ховард. Кроме того, согласно работе, в сообществах, где доля обрезанных девочек ниже 50%, практика калечащих операций медленно, но вымирает самостоятельно, что согласуется и с выводами ВОЗ. Это значит, что программы, направленные на постепенный и последовательный отказ от нее, могут быть не менее эффективными, чем идеи необходимости полной и единовременной победы, которых придерживаются некоторые организации-доноры.