Крики боли тут слышны везде — чем живет кыргызстанский ожоговый центр
Вы знаете, кто такой комбустиолог? Едва ли. Даже доктора не все знают, что означает это слово, ведь оно в русском языке появилось только в нулевых. Итак, combustion переводится как "обугливание", "сгорание", а комбустиолог — доктор, который лечит людей с ожогами. Руководитель Республиканского ожогового центра и главный комбустиолог страны Кандалаткан Сарбанова показывает небольшой альбом с фотографиями. В подобных в 90-е хранили семейные кадры, снятые "мыльницей". У нее же в нем снимки людей с ожогами — такими, что журналисты ни за что не покажут читателям по этическим соображениям. Руководитель Республиканского ожогового центра и главный комбустиолог страны Кандалаткан Сарбанова "К нам часто привозят людей с эпилепсией, они в зоне риска. Вот этот мужчина, например, упал на плиту. Теперь у него нет глаза и половины носа. А вот этот парень напился и уснул с сигаретой", — показывает доктор на очередное фото. Наше внимание привлекает снимок мальчика лет десяти, у которого рука словно приросла к грудной клетке. По словам доктора, это произошло из-за непрофессионализма врачей из глубинки. "Ожоговое отделение есть только в Бишкеке, тут работают 11 врачей. В регионах таких докторов нет, а те, что есть, лечат неправильно. У этого ребенка получилось сращение руки и грудной клетки, потому что они так перевязали и несколько дней не меняли повязку, вот оно и заросло. Пришлось заново оперировать, все разрезать", — рассказывает Сарбанова. Иногда при сильном ожоге пациент не чувствует боли, но это очень дурной знак. Он означает, что все нервные окончания уничтожены. Если же эти клетки сохранились, то больной испытывает мучительную боль. Конфликты в больничной палате Мы идем по отделению с врачом Ириной Яковлевой. Ее речь постоянно прерывает какой-то электронный, назойливый шум. Оказывается, он исходит от желтой игрушечной гитары: пациент, мальчик лет шести, постоянно давит на большую красную кнопку, и игрушка вновь и вновь воспроизводит одну и ту же мелодию. Я присматриваюсь к мальчику: у него нет одной руки. "Пришлось ручку ампутировать. Это мальчик так поиграл с электричеством — залез на столб и получил удар током. У него также была повреждена брюшная стенка. Мы боялись не за руку — за его жизнь… Тьфу-тьфу, все обошлось", — отмечает доктор. Я пытаюсь поговорить с мамой мальчика. Она смотрит мне в глаза и не произносит ни слова. Просто молчит, как будто не слышит вопросов. За нее вступается мужчина — родственник одной из пациенток. "Что вы к ней пристали? Она только два дня назад от шока отошла, зачем ее мучить?! Конечно, ей тяжело такое пережить!" — на какое-то время он, кажется, потерял контроль. Мы спешно выходим из палаты. Доктор Яковлева объясняет, что страсти тут кипят частенько. По этим коридорам не раз метались в исступлении родственники пациентов. "Люди фильмов насмотрелись и думают, что мы сейчас повтыкаем в пациента разные трубки, погрузим в искусственную кому и начнем лечить. А в реальности действия врачей не такие зрелищные", — объясняет Ирина. Также нередко выходят из себя родители, когда врачи интересуются, откуда на теле шестимесячного ребенка такие глубокие ожоги от кипящего масла. Никто не хочет признавать себя виноватым. Кстати, врачи могут арифметически просчитать, есть ли у пациента шансы выжить или ему предстоит умереть. Есть так называемый индекс Франка, когда по особой формуле, учитывая площадь и глубину ожогов, просчитывается исход дела. Если этот индекс выше семидесяти, то надежды нет. Увы, чудесных излечений в этом центре практически никогда не бывает… "Мы сразу говорим родственникам, чего им ждать. Если скрыть правду, то потом начнутся упреки: "Почему не сказали?". Тем более сейчас люди могут в Интернете узнать, что к чему", — рассказывает Кандалаткан Сарбанова. Врачи признаются: несмотря на закалку и опыт, они все равно плачут каждый раз, когда умирают дети. Почему там редко лежат богатые кыргызстанцы Под специальным куполом из бурой ткани заживают раны мужчины лет 60, бывшего "чернобыльца". Ему ампутировали руку и пересадили кожу с бедра на грудь. Все из-за того, что непотушенная сигарета выпала из рук задремавшего мужчины прямо на кровать и простыни вспыхнули. "Он попал в реанимацию, состояние его было очень тяжелым — рука обгорела до кости. Сейчас он уже идет на поправку", — радуется за пациента Яковлева. Курение в нетрезвом виде — одна из самых распространенных причин, почему взрослые попадают сюда. По словам Кандалаткан Сарбановой, осенью и зимой в центр привозят жителей новостроек, которые отапливаются электрическими плитками и нередко падают прямо на раскаленные поверхности. "Ожоговые болезни — это социальные болезни. В основном страдают люди, у которых не лучшие жилищные условия. Также многие родители уезжают на заработки, оставляя детей на бабушек-дедушек. Те же не всегда могут уследить за ними", — объясняет врач. Кстати, малыши поступают в центр по иным причинам, нежели взрослые, — в основном дети опрокидывают на себя кипяток, бульон, кипящее масло. Ситуацию нередко усугубляют и народные способы лечения — обработка ран картошкой, глиной, зубной пастой или растительным маслом. Лучше вообще ничего не делать, чем пытаться облегчить страдания такими методами, уверяют врачи. "В пасте есть химические вещества, и вы просто можете нанести больному еще и химический ожог. В картофеле, масле и глине водятся микробы, так что, приложив их к открытой ране, вы сделаете только хуже. Если не оказалось под рукой лекарств, просто подержите пораженное место под холодной водой минут 5-7, и все", — советует Сарбанова. Ошибкой является и перевозка пациента в состоянии шока из регионов в Бишкек. Сначала нужно, чтобы состояние стабилизировалось, ведь долгий путь больной может и не перенести. Народные целители — еще один повод для врачей поморщиться. Им нередко приходится лечить ожоги от "чудодейственных" компрессов и мазей, состав которых неизвестен. "Знахари потом исчезают, а недовольные пациенты остаются. Мы этих лекарей не разыскиваем, у нас своих дел много", — утверждает Кандалаткан Сарбанова. Почему вы вряд ли захотите здесь работать Врачи ожогового центра — настоящие герои. Как рассказывает Ирина Яковлева, даже родственники иной раз удивляются тем психологическим нагрузкам, которые приходится переносить докторам. "Как-то муж случайно пришел сюда, увидел, что тут творится, и назвал меня "извращенкой". Он не понимает, почему я работаю здесь, да еще и за маленькую зарплату", — улыбается врач. Хуже всего здесь в дни перевязок — тогда по всему отделению слышны крики. Иногда процедуру проводят даже под наркозом. "Перед перевязкой мы вводим обезболивающее, причем сильное. Также мы всегда сначала отмачиваем повязки, на сухую не снимаем. Но в любом случае пациенты очень боятся, особенно дети", — рассказывает Яковлева. Благодаря современной медицине врачи не только вытаскивают пациентов с того света, но и возмещают урон, который был нанесен организму человека во время трагедии. Кандалаткан Сарбанова показывает фотографию девочки лет тринадцати. На ее маленьком теле просто не осталось живого места — ребенок получил удар тока, играя в трансформаторной будке. Руки и пальцы были как-то неестественно искривлены, а подбородок словно прирос к шее. "Ее руки и пальцы утратили свои функции и не разгибались. Девочка не могла есть даже жидкую пищу, у нее все время текла слюна. Один глаз не закрывался, она даже спала с открытым глазом", — рассказывает Сарбанова. Эту девочку, круглую сироту, спасали всем миром — и кыргызстанские, и российские, и немецкие врачи. На самом "свежем" фото ребенок уже улыбался. Единственное, что напоминало о трагедии, — это шрамы. Но по сравнению с тем, что ей пришлось пережить, это такая мелочь! Мы отдаем зеленые халаты, в которых ходили по отделению, врачу и уходим. А они остаются. 11 докторов — единственные в Кыргызстане, которые спасают людей с самыми болезненными травмами, которые только можно представить.
