Давид Иоселиани: «Моя критика должна быть полезной для организаторов здравоохранения»

Знаменитый Научно-практический центр интервенционной кардиоангиологии, где когда-то провели первое в России стентирование, где было изобретено немало прорывных методов лечения больных с инфарктом миокарда и ишемической болезнью сердца, отмечает свое 20-летие. Сегодня инновационные методы лечения могли бы быть гораздо более доступными пациентам, если бы удалось решить ряд проблем в нашем здравоохранении. В этом уверен известный врач, директор центра, завкафедрой рентгенэндоваскулярных методов диагностики и лечения ФУВ РГМУ им. Пирогова, член-корреспондент РАН Давид ИОСЕЛИАНИ, который дал интервью обозревателю «МК». — Давид Георгиевич, расскажите: с чего начался ваш центр? — Сегодня я понимаю, что его появление в те годы было просто необходимо. Настала пора внедрять все наработки, которые были сосредоточены в НИИ, в практическое городское здравоохранение. Сама же идея создания научного центра для пациентов с наиболее распространенными сердечно-сосудистыми заболеваниями принадлежала знаменитому российскому кардиохирургу Владимиру Бураковскому, с которым в те годы мы вместе работали в НЦССХ им. Бакулева. Тогда пациенты с ишемической болезнью сердца, инфарктом миокарда попадали лишь в городские больницы — федеральные учреждения для скоропомощных больных были закрыты. И вот сначала, еще в 80-х годах, было создано два специализированных отделения в городской больнице №15. Одно из них, отделение неотложной кардиологии, возглавил я. Мне-то казалось, что после Центра Бакулева меня отправили в ссылку, а теперь я понимаю, насколько проницателен был Бураковский. В конце 90-х годов стало очевидно, что пора расширяться и получать самостоятельность. Я обратился к руководству Москвы, к мэру Юрию Лужкову, и он с полуслова понял всю важность вопроса и выделил все необходимое для создания центра, в том числе здания. Вот так и родилось наше учреждение. И вскоре стало очень востребованным. Многие годы подряд, до 2009–2010 годов, наш центр занимал первое место по количеству проведенных стентирований в стране (по информации справочника, который издает НЦССХ им. Бакулева). После введения квотирования в федеральных учреждениях и появления в Москве больниц, которые оказывают услуги высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП), мы ушли с первой строчки, так как получали малое количество квот. Мы и сейчас остаемся в первой пятерке, но потенциально можем выполнять значительно больше операций и рентгенэндоваскулярных процедур, однако, к сожалению, количество квот, которые нам выделяют, лимитировано. Сегодня мы лечим не только сердце, но и все сосуды, которые кровоснабжают жизненно важные органы. К тому же мы создали Российское научное общество интервенционных кардиоангиологов, которое сегодня участвует во всех больших форумах мира; мы создали Московское общество кардиоангиологов, открыли кафедру рентгенэндоваскулярной диагностики и лечения во Втором меде — РНИМУ им. Пирогова… Многие руководители отделений в столичных больницах — выходцы из нашего центра и мои ученики. Некоторые из них уже заведуют кафедрами. К тому же за годы работы мы получали премии Правительства РФ, правительства Москвы, премию им. В.И.Бураковского… — Скоро ваш центр перейдет из городского в федеральное подчинение — все документы уже подписаны. Не пострадают ли от этого москвичи? — Мы все равно будем лечить москвичей. А теперь и жителей других регионов тоже. За эти годы мы сделали огромное количество операций, спасли жизни десяткам тысяч пациентов. И могли бы помогать еще большему количеству людей, если бы помощь нам была активнее. Несколько лет назад мы ввели в Москве систему догоспитального тромболизиса. К больному с болью за грудиной приезжала «скорая», и врачи сразу же начинали вводить ему препарат, растворяющий тромб. Это позволяет продлить время, в течение которого пациенту можно помочь с помощью стентирования артерий. К примеру, к нам в центр больные попадают в среднем через 5–6 часов после начала приступа, а золотой стандарт оказания помощи при ОИМ — 90 минут. Тромболизис помогал еще догоспитально восстановить кровоснабжение поврежденной сердечной мышцы. Но, к сожалению, сейчас практика догоспитального тромболизиса свелась к нулю. Я считаю это неправильным. — Сегодня внимание московских властей больше сосредоточено на создании многопрофильных лечебных центров. Это правильное направление, на ваш взгляд? — Это очень хорошо, но профильные НПЦ обязательно должны существовать! Ведь без продолжения разработок, без новых, прорывных методов лечения не обойтись. И если в городе есть такие передовые учреждения, не уделять им внимания не совсем правильно — это откат назад. Могу без лишней скромности сказать, что стратегия и тактика лечения пациентов с острым инфарктом миокарда в нашем городе были разработаны именно в нашем центре. А первое в нашей стране стентирование коронарных артерий у пациента с ОИМ выполнил ваш покорный слуга. В 2012 году в нашем центре провели первое рентгенэндоваскулярное протезирование аортального клапана одновременно со стентированием сосудов сердца. Сегодня этот метод перешел в разряд рядовых, а тогда многие считали наш шаг рискованным и даже сумасбродным. Полагали, что это очень высокий риск. И на форуме PCR в Париже, когда мы докладывали о первой такой операции, было много скептиков. А сегодня весь мир применяет эту тактику. Международный авторитет нашего центра высок. К нам даже обращались с просьбой трансляции наших операций у больных острым инфарктом миокарда на европейском форуме в Париже — к сожалению, к российским врачам такие просьбы поступают крайне редко. В итоге мы транслировали операции сразу из 4 операционных — европейские коллеги такого еще никогда не видели. — Давид Георгиевич, уже ставший традиционным международный курс «Современные тенденции в лечении острого инфаркта миокарда», на который съезжаются самые известные врачи в этой области со всего мира, в этом году был приурочен к юбилею вашего центра… — Должен отметить, что, несмотря на напряженную международную обстановку, мы не получили ни одного отказа от врачей из-за рубежа. К нам приехали наши постоянные участники: доктор Синди Грайнс из США, которую считают одним из лидеров в области лечения ОИМ; один из ведущих кардиологов Америки Энтони ДеМария; известный кардиолог Андрейс Эрглис из Латвии; доктор Набер из Германии… Все они — первые лица в области мировой кардиоангиологии. Каждый год во время таких курсов мы демонстрируем нашим коллегам из других стран мира и из России инновационные операции в режиме онлайн. Почти ни в одной стране мира аналогичное невозможно — просто ни у кого нет настолько хорошо организованной системы скорой помощи, которая оперативно доставляет пациентов с приступом ОИМ в нашу операционную. Например, в Америке на вызов «боль в области сердца» едут пожарные, полицейские — кто ближе. У нас же — только «скорая». — Какие места нашей системы здравоохранения вы считаете слабыми? — Например, меня удручает ситуация с системой распределения высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП) в стране. Я считаю неправильным определять заранее объемы ВМП в учреждениях. Думаю, что в конце года все медицинские учреждения, которые оказывают ВМП, должны получать средства на закупку необходимых материалов. А потом нужно оплачивать им столько высокотехнологичных медуслуг, сколько эти учреждения смогли сделать. Например, сделали 100 операций — им заплатили за 100. Нам же, например, выделяют только 700 квот на ВМП на год, тогда как реально мы можем сделать втрое больше. Может быть, столько не нужно? Нужно! У нас в стране и даже в Москве есть задолженность перед населением — далеко не все нуждающиеся в ВМП ее получают. И причин я вижу несколько. Первая — консервативность врачей первичного звена и даже стационаров. Они очень долго тянут, прежде чем решаются отправить больного на ВМП. Особенно в нынешней ситуации, когда медучреждения борются за больных, за каждым из которых стоят деньги… — То есть это даже не консерватизм, а меркантильность: чем дольше будешь «мариновать» пациента, тем больше денег получишь? — И это тоже. Они выполняют план, как бы лечат — а человек потом в тяжелом состоянии попадает в больницу. Доходит до того, что у нас иногда возникает даже дефицит больных! Но и консерватизм тоже присутствует: увы, не все врачи на местах знают о современных методах лечения заболеваний, в том числе болезней сердца. Второе, что мешает, — расходный материал для проведения ВМП сегодня закупают не врачи, а чиновники. И вот сейчас уже октябрь, а я до сих пор не получил того, что запланировано на этот год. И как нам делать оставшийся план за три месяца? А начались поставки только в июне — то есть полгода мы работали без расходных материалов для ВМП. При том, что заявка была подана вовремя. Система централизованных закупок ущербна в нашей реальности. Возможно, она была бы оправдана при хорошей организации процесса, и тогда я мог бы получать все расходные материалы 31 декабря, а не в середине следующего года. А еще одно больное место — ремонт высокотехнологичной медтехники. У нас существует Гормедтехника, которая должна заниматься этим вопросом и даже ремонтировать часть «тяжелой» техники за госсчет (остальное, по закону, — за наш). Однако такого на моей памяти еще никогда не было — чтобы техника простаивала. Мы несколько месяцев работали без компьютерного томографа. Три месяца у нас стоял без дела ангиограф. Как можно выполнять план без самой необходимой техники? Раньше мы направляли заявку — аппараты ремонтировали сразу же. Сейчас это превратилось в долгий и затруднительный процесс. Моя критика должна быть полезной для организаторов здравоохранения. Мне бы хотелось, чтобы они узнали о недостатках и исправили их. А еще я считаю, что руководителям медучреждений нужно давать больше самостоятельности. Кто заинтересован купить подешевле — я, руководитель учреждения и лечащий этих больных, или чиновник? По-моему, ответ очевиден. Вот сейчас для меня закупили отечественные катетеры и специальные футляры для стентирования. А я в этот футляр не могу пробиться! Но чиновнику все равно — будет ли лучше врачу или пациенту… Если все то, что я рассказываю, — неправда, пусть на меня подадут в суд и докажут, что я говорю неправду. Однако в реальности каждое мое критическое выступление заканчивается приездом в мое учреждение линейного контроля или еще большим неуважительным отношением некоторых чиновников ко мне и к руководимому мною центру. Так нельзя. Ведь речь идет о здоровье людей.