Экс-форвард «Кардиффа» Ботройд об эпилепсии: «Я не мог сказать: «Не могу выйти на поле, потому что у меня был приступ», – это приняли бы за слабость, думаю. Жалею, что не говорил об этом раньше»

Я жалею, что не заговорил об эпилепсии раньше, но я этого не сделал, потому что думал, что мне могут предложить краткосрочный контракт или платить за сыгранные матчи. Я никогда этого не отрицал, просто не говорил об этом. Мне нужно было зарабатывать на жизнь. Я хотел безопасности для себя и своей семьи. Вероятно, есть еще футболисты с такими же проблемами, которые ничего не расскажут.

Эпилепсия повлияла на мою работоспособность. Было множество случаев, когда из-за этого я проводил плохие матчи, если не был полностью сосредоточен или беспокоился в глубине души: «Черт, я не принял свои таблетки».

Однажды у меня случился приступ, и я сыграл два дня спустя – потому что сказал, что хочу этого. Меня спросили: «Как ты думаешь, ты сможешь играть?», и я ответил: «Да». Меня не заставляли, но и не говорили: «Ты не должен играть». В том матче я забил!

Речь идет о результатах. Тогда я не мог сказать: «Простите, но я не могу выйти на поле, потому что у меня был приступ», – думаю, люди приняли бы это за слабость.

Однажды во время приступа я въехал во двор дома в Элстри. Приехала полиция, мне посветили в глаза. Они увидели, что у меня большие зрачки, поэтому они подумали: «Этот парень под кайфом», – и меня бросили в камеру. Я споткнулся и – бац! – ударился головой о стену. Я помню, как сидел там, сгорбившись, а потом проснулся. На мне была серая куртка, и по ней стекала кровь. Я не лежал. Я проснулся и был весь в крови, и я мог почувствовать рану пальцем. Меня проверили на алкоголь и наркотики, но ничего такого не было, поэтому им пришлось меня отпустить. У меня до сих пор большой шрам на голове.

Я подумал, что если я скажу [полицейским о приступе эпилепсии], то не смогу сыграть в выходные. Я знал, что выйду на следующий день», – сказал экс-форвард «Кардиффа».